Санек
Шрифт:
— Понимаю, но понимаю и другое: если его схема заработает, и мы сможем сохранить все в секрете, нам будет все равно, захотят с нами торговать или нет. Мы сами возьмем все, что нам нужно. Коба, ты меня знаешь, не для себя прошу, чувствую, что с этого будет толк, поэтому и беру парня с собой, может, еще что-нибудь придумает. Говорю же, он мыслит по-другому, не так, как мы, вот и надеюсь, что все получится.
— Какой же ты упрямый. Ладно, давай попробуем, но денег на автозавод не дам, слишком уж большой риск. Начните с чего-нибудь поменьше. Думаю, тысяч сто долларов вам хватит.
Если
— Коба, ты мне не только соратник, но и друг, но даже друзьям я не позволяю вести себя со мной подобным образом. Нет, если ты начал считать меня шавкой подзаборной, то, пожалуйста, ты в своем праве, но я это терпеть не намерен. Скажи, что я больше не нужен, и, поверь, ты меня здесь не увидишь, я свое слово держу, ты знаешь…
Неизвестно, сколько еще мог говорить Абрам Лазаревич, но его перебил собеседник, надо сказать, до крайности удивленный таким поведением.
— Лис, да что я такого сказал, что ты так взвился?
Абрам Лазаревич как-то хищно улыбнулся и в свою очередь спросил:
— А ты не понял?
Посмотрев на собеседника и убедившись, что тот действительно не понимает, он как-то резко успокоился, сел обратно на стул и начал говорить даже слишком спокойным голосом.
— Коба, ты сейчас предложил мне карманные деньги какого-нибудь американского бизнесмена средней руки и хочешь на них построить прибыльную финансовую систему. Ты правда не понимаешь? Нищий пацан вложился в дело ненамного меньшей суммой, я тебе говорил про его богатства, если ты помнишь. Не стыдно?
— Извини, Лис. Правда извини. Замучался я уже латать дыры и выискивать эту проклятую валюту, где можно и нельзя, вот мне уже и кажутся эти сто тысяч немыслимыми деньгами. Давай вместе подумаем, что можно сделать и какой проект отложить на какое-то время. Сейчас вызову специалистов. А твоего малолетнего гения, если ничего не получится, я самолично прибью. Не хватало еще, чтобы из-за него я начал терять и так немногочисленных людей, которым верю.
Конец интерлюдии.
Неделя, отведенная нам на подготовку к отъезду, прошла в трудовом угаре. Я был не в силах смотреть на подзапущенный огород, поэтому разделся до подштанников, занялся сельхозработами и не успокоился, пока не довел огород до идеала. Понимаю, что, в свете моего отъезда за границу на неопределенное время, это дурная работа, но и поделать с собой ничего не могу. Прям душа болит, когда вижу непорядок в огороде. Вот она, сила привычки доставшегося мне тела во всей красе, ну или натура, сформировавшаяся до проявления здесь моего сознания, дает о себе знать. Фиг знает, да и неважно, главное, что все сделал, как хотелось, и при этом даже получил удовольствие от работы.
Нет, не все свое время я потратил на огород. Два раза пришлось ездить на примерки к портному и сапожнику. Еще просолившуюся красноперку вывесил сушиться на чердаке. Потом посетил
Там вообще пришлось выслушать целую лекцию о безответственном отношении к деньгам и транжирстве. В то время, когда рабочие живут на зарплату в сто тридцать рублей, я за несколько дней потратил две тысячи. Возмутительно.
Это я его слова пересказываю.
Успокоился он, только когда я объяснил, что это Абрам Лазаревич виноват — посоветовал жадного портного. Лукавил, конечно, можно было и одежды заказать поменьше, и ткани выбрать попроще. Но где я и где экономия, несопоставимые вещи.
В итоге пятьсот рублей Лев Лазаревич мне выдал, а я, задумчиво глядя на эти деньги, тихо пробормотал:
— Интересно, хватит ли мне этих денег для покупки нового ствола?
Он, услышав это, выругался и начал выпытывать, зачем мне револьвер. Конечно, не обошлось без очередной лекции — о том, что оружие детям не игрушка. Пришлось даже ехать с Сергеем в его часть и там показывать, что я вполне себе умею обращаться с оружием, а потом объяснять Льву Лазаревичу, что проклятые капиталисты только и думают о том, как обидеть бедного сироту, поэтому без надежного ствола делать мне у них нечего.
Как бы там ни было, а он запретил мне даже думать о покупке оружия, но на другой день просто подарил офицерский револьвер с самовзводом, еще дореволюционной выделки, но в идеальном состоянии, а еще два дорогих кожаных чемода. Он каким-то образом даже разрешение на ношение оружия смог сделать. На мой вопрос, зачем мне два чемодана, он незатейливо ответил, что пригодятся. Дескать, зная мою тягу к транжирству и безумной трате денег, он не сомневается, что во Франции я найду, чем их заполнить. Золотой человек, что еще скажешь.
Перед отправлением на вокзал не поленился заехать на почту и отправить деду письмо, в котором подробно описал все свои приключения и уведомил его, что некоторое время писать не смогу из-за поездки за границу.
Понятно, что быстро дед письмо не получит, но, пусть и с опозданием, зато будет в курсе происходящих со мной событий.
В сопровождение мне выделили божьего одуванчика, с которым я познакомился уже на вокзале перед отправлением поезда. Это знакомство неожиданно заставило меня немного пересмотреть мои планы на эту поездку.
Если понравилось, нажмите на лайк. Не ленитесь))
Глава 6
Ехали мы с Алексеем Петровичем в двухместном купе с относительным комфортом. Спутник мне поначалу показался нелюдимым человеком, но вел он себя отстраненно только до пересечения границы. Когда мы оказались на территории Польши, он расслабился, с облегчением выдохнул и произнес:
— Наконец-то свершилось, я свободен.
Я посмотрел на него с удивлением, и он рассмеялся.