Санитар каменных джунглей
Шрифт:
Добрались мы в Москву поздним утром. Капранов потянулся с наслаждением большим телом и спросил небрежно, засовывая руки в карманы и оглядывая опустевший перрон, с которого мы не торопились уходить:
– Ну что, пойдём знакомиться с Санитаром?
– Может быть позвоним Лебедеву?
– робко предложил я, понимая в глубине души, что Капранов вряд ли упустит возможность сам поставить точку.
Он почесал безымянным пальцем бровь и сказал задумчиво, вроде как самому себе:
– Можно, конечно, и позвонить. Можно и сообщить.
Он, конечно, лукавил, и сам не верил, что Лебедев пригонит сразу десятка полтора машин с включёнными сиренами, но спорить я не стал, я понимал подполковника.
– Но не пойдём же мы его брать вот так, вдвоём, с двумя чемоданчиками в руках?
– А почему бы и нет? Он нас вряд ли ожидает. Да и не настолько он крут, я думаю, чтобы мы с ним вдвоём не справились.
У меня были по этому поводу свои соображения, я мог бы привести как аргумент, послужной список Санитара, в виде перечня его жертв, но не стал этого делать.
– Ну так что? Пойдём, пока он не ушёл по своим грязным делишкам? Утро раннее, адрес нам известен, да и от вокзалов рукой подать - Лялин переулок. Погодка чудо, пройтись одно удовольствие. Ну так как будем делать?
Словно он не знал, что делать мы будем так, как он решил. Мы пошли в сторону Лялина переулка. Нужный нам дом был большой, многоподъездный. Но мы всё же достаточно быстро разобрались где находится нужная нам квартира и вскоре поднимались на третий этаж по непривычно широкой лестнице. На площадке второго этажа Капранов остановил меня.
– Секундочку, Артур.
Он поставил чемодан на пол, и достав из внутреннего кармана пиджака пистолет, оттянул затвор, загоняя патрон в патронник. Сняв пистолет с предохранителя, он опустил его рукоятью вверх в боковой карман куртки, Взял чемоданчик в левую руку, и он шагнул на ступеньку.
– Давайте мне чемоданчик, - протянул я руку.
– Мне вот вы почему-то пистолет с собой в дорогу категорически не разрешили брать.
Подполковник проигнорировал моё замечание по поводу пистолета, но чемоданчик отдать отказался.
– Знаешь, Артур, я бы никогда в жизни не открыл двери человеку с двумя чемоданчиками в руках в то время, когда его напарник стоит рядом с пустыми руками. Мы сейчас поднимемся, если есть глазок в двери, ты позвонишь и скажешь, что проверяешь списки жильцов.
Если спросит зачем, ответишь, что ты представитель фирмы, которая собирается выкупить этот дом, предоставив жильцам компенсации и квартиры в других районах. Как только начнёт открывать, сразу же вставай в сторону от дверей, ни в коем случае не вставай перед. Ты понял меня? Ни в коем случае не вставай перед дверью!
Мы продолжили движение вверх. Я не стал спрашивать, что мне делать, если мои доводы покажутся Санитару неубедительными и он не станет открывать и переспрашивать, а просто начнёт палить через двери. Но мне было немножко не по себе, когда я представлял себя стоящим перед дверями, за которыми на меня будет смотреть в глазок жестокий и беспощадный убийца. Ещё не поднявшись на этаж, мы заметили, что там нас ждёт первое разочарование дверь была железной.
Второе, ещё большее разочарование, ждало нас перед самой дверью. Она была опечатана полоской бумажки и сургучной печатью. На самой полоске бумаги стояли лиловые печати.
Капранов наклонился, внимательно осмотрел печати и огорчённо присвистнул.
– Опередил нас Лебедев, Артур, зря мы за семь вёст киселя хлебать ездили.
Он был явно обескуражен и слегка растерян. Я понимал, как должно сейчас страдать его ущемлённое профессиональное самолюбие. Тем более, что ему предстояло теперь долгое объяснение по повожу того, почему он не сообщил из Вологды о своем открытии.
Мы уже собрались уходить, когда Капранов вдруг схватился за голову.
– Подожди, подожди, если Лебедев и вышел на Санитара и взял его, то это могло быть самое раннее - вчера. Так?
– Ну да, конечно, - согласился я, не понимая, что хочет сказать этим подполковник.
– Почему же нет никакого наблюдения? И бумажка больно старая. Нет, Артур, тут что-то не так.
Он решительно направился обратно на площадку, подошёл к соседней двери и стал звонить. За дверями послышалось покашливание, шарканье ног, потом кто-то остановился, тяжело дыша, очевидно, прильнув к глазку.
Капранов постарался разгладить суровые морщины и изобразить на лице улыбку, широкую, словно Красная площадь. Как свидетель должен сказать, что выглядело это весьма ужасающе.
Но загремели замки, потом заскреблась цепочка, и дверь слегка приоткрылась. Из неё высунулся глаз, увеличенный сильными диоптриями очков, которые по мощности были не слабее моих. Глаз смотрел прямо в пупок Капранову, очевидно насмотревшись на его лицо в глазок.
– Вы почему корчите мне рожи?! И почему кривляетесь?
– пропищал голосок.
– Стыдно, молодой человек. Подполковник с надеждой посмотрел на меня, но я всем своим видом показал, что ко мне это никак относиться не могло, я стоял сбоку от дверей. Он глубоко вздохнул, откашлялся и сказал как можно более приветливо:
– Вы нас извините, пожалуйста, мы только кое-что спросить хотели...
– Я ничего не покупаю, - мгновенно отреагировал глаз, и двери стали закрываться.
– Да я ничего не продаю!
– в отчаянии вскричал Капранов, засовывая ногу в двери.
– Все так говорят и всё же все что-то продают, - возразил ему обладатель глаза, наваливаясь всем телом на двери.
– А я говорю, что не продаю!
– оглядываясь на меня, словно призывая в свидетели, взмолился подполковник.
– А я говорю - убери ногу!
– прокричал обладатель глаза, куда-то исчезая.