Санкция на жизнь
Шрифт:
— Гриш, — наконец сказал он, — а вдруг ты прав?
Они уставились друг на друга. В глазах обоих плясали искры страха и абсолютного непонимания, что делать дальше.
Лязгнуло железо. Это солдаты запирали толстую дверь на дополнительный засов.
— Сейчас бы сюда наш ноут с выходом в Инет, — сказал Гриша. Просто так сказал, чтобы не молчать.
— А я сигарету хочу, — отозвался Дима, покосившись на предков. Те были заняты своими разговорами.
— Сигарету?
— Ага. Никогда не курил, а теперь вдруг захотелось.
Снова громыхнуло. Ребята вздрогнули. С потолка упал большой кусок штукатурки прямо на коробку с тушенкой – картон порвался, и банки раскатились в разные стороны.
На этот раз люди не затараторили, а наоборот – притихли. Подняли головы к мерцающим лампам, будто могли услышать, что происходит наверху – возле их родного дома.
— Помнишь, как мы впервые Точки заметили? — спросил Дима шепотом. — Ты их еще хотел «погремушками» назвать из-за пульсации.
— Хотел. И забыл.
— А зря. Вон как затряслись.
Гриша внимательно посмотрел на Диму на предмет обнаружения шокового психоза, но приятель был в порядке. Он напялил противогаз и шумно посмеивался через него.
— Это была шутка, да, Диман?
— Вообще-то – да. Не смешно получилось?
— Нет.
— Ладно, извини. Мне просто до одури жутко, поэтому я и паясничаю.
Ребята помолчали.
— Как думаешь, кто кого? — спросил Гриша.
— Тебе объективно? Или обнадеживающий вариант?
— Объективно.
— Они нас, Гриша. Стопудово. И теперь остается только молиться, чтобы это была лишь социологическая миссия, а не что-то большее. Иначе нам крышка. У них идеология мощней нашего гнилья в десять раз.
— Ты сам-то не суеверничай…
Со стороны двери возник и стал быстро приближаться звук, похожий на частые, но тяжелые удары кувалдой по бетону.
Полсотни ртов замолкли на полуслове. Головы людей синхронно повернулись к обитому дерматином стальному полотну двери, висевшему на трех увесистых петлях и призванному защищать нутро бомбоубежища от негативных внешних воздействий.
Прапорщик Плиев сделал знак солдатам: приготовиться.
Долбление «кувалдой по бетону» прекратилось, и снаружи установилась тишина. Длилась она с полминуты, не больше. В это время никто из присутствующих не посмел проронить ни звука.
Один из солдат осторожно перевел предохранитель в режим одиночного огня. «Очередями можно так нарикошетить в этой консервной банке, что своих же, гражданских, потом придется от стенок отскребать», — резонно решил он.
В дверь мощно постучали.
Плиев вздрогнул и тихонько выругался.
— Может, там свои? — робко предположила мама Димы, сжимая и разжимая в руках варежки.
— Угу, пришли проведать, не скучаем ли, — огрызнулся Плиев и скомандовал одному солдату: – Ну-ка, подойди, послушай, чего там?
Пехотинец нехотя приблизился к двери и приложил ухо. В этот момент вторично постучали, и бедный солдатик с матюгами отлетел от дерматина, словно его утюгом по жбану звезданули.
— Слышно что-нибудь? — поинтересовался прапорщик.
— Так точно! — проорал оглушенный солдат. — Стучат!
— А не должны, — наставительно поднял палец Плиев. Подошел к двери и крикнул: – С вами разговаривает замначальника участка прапорщик МЧСГО Плиев! Назовите себя!
— Эвакобригада, — приглушенно донеслось с той стороны. — Открывай!
— Кто? — тупо спросил Плиев. Потом понял, что так его никто не услышит, и прокричал: – Из штаба не сообщали ни о какой эвакобригаде! Повторяю, назовите себя! Ведомство, звание и должность!
За дверью раздался отчетливый шелчок.
— Дурдом какой-то… — начал прапорщик.
Зашипело. Брызнули оранжевые капли. Бледно-розовый луч хлобыстнул из проема и пронзил насквозь все помещение бомбоубежища, не задев, однако, никого из людей. Взвизгнула какая-то девка, увидевшая, как ровненько луч обрубил «хобот» противогаза, брошенного на заслеженный пол.
Стальное полотно двери не просто слетело с петель, оно раскрылось внутрь раскаленным венчиком с обрывками паленого дерматина на остриях.
Причем все произошло настолько быстро, что за все это время Плиев успел лишь обернуться и открыть рот для возмущения, а солдаты передернуть затворы.
— Какого лешего? — возопил наконец прапорщик, вглядываясь в высвеченную снаружи пыльную завесу в образовавшейся дыре. — Солдаты! Огонь на поражение!
Загрохотали одиночные выстрелы. Они на протяжении доброй минуты крошили слух, перемежаясь с человеческими воплями и плачем детей. В замкнутом пространстве автоматные залпы напоминали по громкости пушечные. Люди инстинктивно пригнулись, прикрыли головы руками, а некоторые и вовсе рухнули вниз и полезли под койки.
Пули прошивали завесу из гари и пыли и звонко бились в коридоре обо что-то металлическое, но со странным призвуком – будто удар приходился по вязкой, а не упругой поверхности…
Неожиданно свет, исходящий снаружи, померк, и в помещение ввалился здоровенный мужик, силуэтом похожий на игрока в американский футбол в защитной форме. Толстые пластины на груди и животе, сферические наплечники, накладки на руках и ногах, ромбовидный шлем с респиратором и прибором ночного видения… и целая система сервоприводов, приводящая всю конструкцию в организованное движение.
Трескнуло еще несколько бесполезных выстрелов, и автоматы умолкли. Солдаты не рискнули продолжить тратить патроны на… это.
— Я сержант 14-го десантного подразделения казахского сектора СКО, — без предисловий начал вошедший, снимая шлем и опуская тупоносый ствол ручного рентгеновского лазера. — Объединенными силами космической обороны Земли Икс проводится выборочная эвакуация гражданского населения и военных с вашей планеты. Просьба оказывать содействие. Любое сопротивление будет пресечено, виновник наказан.