Санкция на жизнь
Шрифт:
В каюте оседал дым, вновь обнажая тесноту и беспорядок. Лишь приятный запах дорогого табака с оттенком сакуры сглаживал впечатление.
Тюльпин энергично постучал трубочкой о край стола.
— Всё, младлей. Кругом! Шагом а-а-арш! И не забудь в дежурку ключ от своей машины сдать…
— Стало быть, ударник сельской самодеятельности? — злобно пробурчал Стас, оказавшись за комингсом. — В говне, стало быть, по самые яйца, да, товарищ каптри?
Он остервенело одернул китель и размашисто зашагал в сторону лифта. Если память Нужному не изменяла – лаборатория, в которой работал Уиндел, находилась на третьей палубе.
— Погоны, стало быть, на снулые плечи навинтили и веревочку от гильотинного ножа в зубы сунули! — срываясь на крик, высказался Стас.
Стоящий возле лифта офицер удивленно обернулся. Нужный подошел, уставился на него в упор и вызывающе уточнил:
— Вам тоже кажется, что я излишне эмоционально переживаю тяготы и лишения армейского быта?
— Позвать санкционера-медика? — отступив на шаг, поинтересовался офицер.
— Позовите санкционера-трупника! — хамски оскалившись, прокричал Нужный и, оттеснив офицера плечом, зашел в открывшийся лифт. — Вам на какую палубу?
— Я пешочком, пожалуй, прогуляюсь.
— Как пожелаете.
Стас вдавил кнопку с римской цифрой «III» так сильно, будто это она была виновата во всех его проблемах.
Двери бесшумно закрылись.
— Фраера мы, фраера – мозга нету ни хера, — пробубнил Стас, разглядывая свое отражение в зеркальной стене.
Исхудавшее лицо с темными кругами под красными от усталости глазами. Гладко выбритые щеки, подбородок с небольшой ямочкой, бледные сухие губы, острый бугорок кадыка. Человек как человек – разве что измученный от переутомления, — ничего особенного. Только вот взгляд… Тяжелый и озлобленный. Не полагается так смотреть молодому парню из благополучного мирка, рядовому дальнобойщику, обожающему в меру прожаренный стейк-рибай под красное сухое, имеющему двухкомнатную квартиру с балконом и просторным холлом и положительную матримониальную историю…
Третья палуба встретила Стаса длинным коридором с множеством стеклянных перегородок и дверей с номерами. Здесь находились лаборатории и научно-исследовательские центры, в которых работали ученые, собранные во время операции «Рекрут». Нужный понятия не имел, над чем трудились лучшие умы Солнечной, да, честно говоря, его это не особо и волновало.
— Вы имеете допуск?
Охранник на КПП подозрительно оглядел Стаса с головы до ног, словно просканировал его на предмет обнаружения взрывчатки или колбы с опасным вирусом.
— Мне необходимо поговорить с Жаквином Уинделом, — хмуро сказал Стас. — Он на этой палубе в «ящике» работает.
— А что вы желаете обсудить с… этим самым Уинделом?
— У меня появились сведения об угрозе, которая может поразить весь личный состав «Данихнова», — брякнул Нужный наугад. — Я должен срочно увидеть этого ученого! Или вы хотите, чтоб потом вас под трибунал отдали за саботаж?
— За какой еще саботаж? — растерялся на миг охранник.
— За провокационный! — рявкнул Стас, офигевая от собственной наглости и бредовости аргументов. — Немедленно проводите меня к Уинделу!
— Успокойтесь. Какого рода угроза, о которой вы говорите?
— Тотального.
— Вам стоит обратиться в карантинный комплекс. А я сейчас же поставлю в известность санкционеров-безопасников!
Охранник прикоснулся к микрофону и поправил наушник внутренней связи…
Бывает так, что человек делает что-то вопреки внутренней логике, чувству опасности и даже инстинкту самосохранения. Он просто делает это, не прибегая к помощи рассудка, а наоборот – обходя мимо мыслительные центры. Словно бы срабатывает какое-то реле внутри, переключая организм на другой режим. И в такие моменты человеку остается лишь безучастно наблюдать за тем, что вытворяют его конечности, движимые взбунтовавшимися сухожилиями и мышцами…
Нужный колебался не дольше секунды.
У офицера не была активирована силовая броня, и это сыграло Стасу на руку… Он схватил лежащую на столике возле сигнальных пультов армейскую «Рарию» и приложил охранника прикладом по затылку. Тук! Быстро, четко и без толики сочувствия.
Тело обмякло и осело тяжелой грудой на пол.
— Твою мать… — выдохнул Нужный, сообразив, что только что он совершил вооруженное нападение на офицера СКО при исполнении. Мозг будто бы кто-то полил из холодного душа. Сердце заколотилось, как птица в силке.
Стас затравленно обернулся: из лифта пока больше никто не выходил. Он поглядел вдоль потолков и с ужасом обнаружил пуговку камеры наблюдения.
— Поздно пить «Боржоми», — пробормотал он, выкручивая камеру из гнезда вместе с электронными потрохами. На сигнальном пульте вспыхнул красный диод вызова. Монитор терминала выплюнул на рабочий стол желтый ярлычок запроса с сервера.
«Седьмой, у тебя гарнитура сломалась, что ль? Чего не отвечаешь?» – донеслось из динамика.
Стас дрожащими пальцами стянул с вырубленного охранника наушник, вставил себе в ухо и, глубоко вздохнув, чтобы унять волнение, проговорил в микрофончик:
— Слышу хорошо. Видимо, был временный сбой.
«Паш, у тебя там все нормально?»
— Да, все спокойно.
«Камеру зачем отключил?»
— Порники гляжу! Чего, нельзя?
В наушнике заскрежетало. Нужный не сразу сообразил, что это был смех.
«Ты когда закончишь… — гыгыкнул невидимый собеседник, — камеру все ж включи. А то я санкциру-медику тебя с симптомами острого онанизма сдам».
— Пошел ты…
Стас отбросил гарнитуру и осторожно потрогал пульс охранника, так и не приходившего в себя. Жилка на шее того билась ровно, словно парень спал, а не получил хороший удар прикладом по башке.
Стас кое-как закинул ему руки за спину и стянул запястья фиксирующим пластырем из аптечки. Затем наспех замотал ноги и залепил обмякшие губы, между которыми повисла ниточка слюны.
Заглянув под столик, Нужный порылся среди пикантных журнальчиков марсианского издательства и целого вороха растровых пленок без маркировки. Нашел дежурный кейс с паспортной карточкой, военным удостоверением, тремя давно засохшими галетами и запасной обоймой. Подхватив добычу, он расстегнул китель и сунул автомат за пазуху: благо штурмовая «Рария» была компактная.