Санкта-Психо
Шрифт:
Доктор кивнул вахтеру, тот вышел из-за укрытия, провел Яна через большой, подмигивающий разноцветными лампочками стальной портал — магнитный детектор — и открыл еще одну дверь.
Яну показалось, что, чем дальше они шли, тем становилось холоднее и холоднее. Миновали еще три стальные двери и очутились в коридоре, упиравшемся в простую (наконец-то), самую обычную деревянную дверь. Хёгсмед открыл ее ключом:
— Это мой кабинет.
Кабинет как кабинет. Только все белое — ну как же, кабинет врача. Белые обои, белый диплом в рамке рядом
И еще одно — Ян не сразу заметил. За стопкой бумаг лежали шапки. Поношенные, пять штук. Голубая бейсболка, белая сестринская шапочка, черная ректорская конфедератка, зеленая охотничья с пером и ярко-красный клоунский парик.
— Выберите любую, если хотите.
— Простите?
— Я обычно предлагаю новым пациентам выбрать и надеть одну из шапочек, — сказал Хёгсмед. — А потом мы беседуем, почему он выбрал именно эту шапку и что это может означать… Вы тоже можете попробовать, Ян.
Ян протянул руку. Сначала он решил взять клоунский парик — но что это может означать в глазах Хёгсмеда? А может быть, сестринскую? Тогда он хороший человек, нацеленный на помощь ближнему. Флоренс Найтингейл в брюках… Или ректорскую? Мудрость и знания…
Рука слегка задрожала, и он опустил ее:
— Воздержусь.
— Почему?
— Я же не ваш пациент.
Хёгсмед коротко кивнул.
— Я все же заметил, что вы первым делом потянулись к клоуну… Это любопытно, Ян. Потому что у клоунов всегда бывают тайны. Они скрывают их за смешной маской.
— Вот как?
Хёгсмед опять кивнул.
— Серийный убийца Джон Гейси подрабатывал клоуном в Чикаго, пока его не взяли. Ему нравилось выступать перед детьми… это понятно: серийные убийцы и сексуальные маньяки — своего рода дети, они воспринимают себя самих как центр мироздания… и никогда не вырастают из этого состояния.
Ян попытался улыбнуться. Хёгсмед несколько секунд изучал его, потом повернулся и показал на стул перед письменным столом:
— Садитесь, Ян.
— Спасибо, доктор.
— Я знаю, что я доктор… но называйте меня Патрик.
— Спасибо, Патрик.
Звучит некорректно. Он вовсе не собирался фамильярничать с главным врачом. Сел на стул, опустил плечи и попытался расслабиться.
Для главного врача огромной больницы доктор Хёгсмед был довольно молод, к тому же выглядел так себе. Глаза с красными прожилками блестели нездоровым блеском.
Главврач сел в свое вращающееся кресло и поднял глаза к потолку. Ян не успел удивиться, как тот достал маленький пузырек и закапал что-то в оба глаза.
— Воспаление роговицы, — пояснил Хёгсмед, сморгнув слезу. — Почему-то люди забывают, что врачи тоже иногда болеют.
— Это серьезно? — сочувственно спросил Ян.
— Не особенно… Но веки, как наждачная шкурка. И так еще
— Как?
Главный врач вынул платок и потер глаз под очками:
— Вы не знаете эту кличку? Как называют Санкта-Патрицию?
Ян знал эту кличку. Уже пятнадцать минут. Она засела у него в голове так же, как и имя убийцы, Ивана Рёсселя. Он огляделся, точно искал ответ на стене.
— Нет, — сказал он. — И как же?
Ему показалось, что Хёгсмед напрягся.
— Вы же знаете.
— Не уверен, что вы именно это имеете в виду… таксист сказал мне по дороге.
— Что он вам сказал?
— Вы имеете в виду — Санкта-Психо?
Главврач быстро кивнул, но физиономия у него выглядела недовольной.
— Да, кое-кто так и называет нас… Санкта-Психо. Я сам слышал пару раз, хотя мне не часто приходится разговаривать с посторонними… — Он быстро наклонился вперед и внимательно посмотрел на Яна. — Но мы, те, кто здесь работает, никогда не употребляем это прозвище. Мы говорим так, как есть: региональная судебно-психиатрическая клиника Святой Патриции… а чаще просто: Санкта-Патриция. Или клиника. И если вы будете здесь работать, вам тоже придется ….
— Само собой. — Ян посмотрел Хёгсмеду в глаза. — Мне эта кличка тоже не нравится. Вообще не люблю дурацкие прозвища.
— Вот и хорошо. — Главврач опять откинулся на своем кресле. — К тому же вы, если мы вас возьмем, в клинике работать не будете. Работа с детьми вынесена за пределы территории.
— Вот как? — Для Яна это было новостью. — Я думал… Разве детский сад находится не здесь же, в здании?
— Нет. У «Полянки» отдельное здание.
— А как же вы… поступаете с детьми?
— Как мы поступаем?
— Ну да… как дети общаются со… своей мамой? Или папой?
— Есть особая комната. Детей приводят туда через шлюз.
— Шлюз?
— Подвальный коридор. И лифт.
Он взял со стола стопку бумаг. Яну эти бумаги были знакомы — его куррикулум вите и приложение: выписка из полицейского регистра, подтверждающая, что Ян Хаугер никогда не привлекался к ответственности за сексуальные преступления. Ничего необычного — такую справку требовали всегда, когда принимали на работу с детьми.
— Посмотрим… — Хёгсмед просматривал бумаги, прищурив воспаленные глаза под очками. — Ваш послужной список выглядит превосходно. Воспитатель в Нордбру, два года после гимназии… потом курсы воспитателей и учителей дошкольного обучения в Упсале, так… заместительство в нескольких детских садах в Гётеборге… с весны не работаете.
— Не с весны. Всего месяц. Чуть больше, — быстро поправил Ян.
— Девять заместительств за шесть лет… так и есть?
Ян молча кивнул.