Санный след
Шрифт:
— Какой же он необыкновенный мальчик! — часто говорила мужу Аделина Сергеевна. — Просто поразительно, ведь кровь-то в нем простолюдинов!
Алексей Кондратьевич был более сдержан, но отдавал должное Илюшиным талантам. А жене возражал:
— Кровь кровью, но и воспитание — великое дело! Парнишка ведь с рождения при нас, растет маленьким дворянчиком. Ох, не зря ли?
— Что ты такое говоришь, дорогой! — пугалась Аделина Сергеевна. — Он же мой крестник! И нам почти как сын! И… может быть, мы могли бы усыновить Илюшеньку?
— При живой матери? — Подобный, не раз уже возникавший разговор Карповский всегда сворачивал в сторону. — Он, конечно,
— Нет, нет, что ты! Актерство — неблагородное занятие, что бы там ни говорили!
— Впрочем, — соглашался муж, — у Ильи ум очень разносторонний. Выучится, возьму его к себе в департамент. Там будет видно…
— Почти как сын… — шептала Аделина Сергеевна, идя по коридору к комнате мальчика, чтобы пожелать ему спокойной ночи. — Как сын… — И вслушивалась в нежное звучание этих слов.
А потом случилось-таки чудо. Плохо чувствуя себя и считая, что она по-женски чем-то больна, Карповская поехала на прием к врачу в известную частную клинику, а оттуда вернуться домой сама не смогла. Так ошеломило ее услышанное известие. Был послан нарочный за мужем, Алексей Кондратьевич примчался. Он тоже был взволнован. Долгожданный ребенок зародился тогда, когда его жене было уже под сорок, ему — пятьдесят лет. И если его возраст для отцовства вполне годился, то сможет ли Аделина Сергеевна выносить и родить здорового младенца? И не опасно ли это для нее самой?
Теперь в доме Карповских все поменялось — все подчинилось удобствам будущей матери и появлению на свет будущего наследника. Илья оказался первым, на кого обрушились эти перемены.
Глава 31
Аделине Сергеевне требовался идеальный покой, — и мальчик вернулся жить в комнату матери, ту самую, где он провел первые дни после рождения. Это была большая, удобная комната в дальнем крыле барского дома, но Илюша ее сразу возненавидел. Но если поначалу он еще бывал в хозяйских апартаментах — в библиотеке, в комнате для занятий, в зимнем саду, — то все это прекратилось, как только на свет появился младенец — сын Карповских. Прекратилось резко, и не только прогулки по дому. С нового учебного года Илья пошел учиться не в свою гимназию, а в городское четырехклассное училище. Это стало для него самым большим унижением!
В городе было много гимназий, не только частных, но и городских — поскромнее. Были различные училища — технические, коммерческие, мореходные. У каждого имелась своя форма: мундирчики, тужурки, фуражки, золотые и серебряные пуговицы, бархатные петлицы… Но все это были платные учебные заведения. И только в четырехклассном училище детей ремесленников, мелких лавочников, конторщиков, извозчиков, прислуги обучали из милости, бесплатно. Гимназисты их презирали и всегда смеялись над разношерстно одетыми — кто во что горазд — учениками четырехклассного.
Несколько позже Илья узнал, что Алексей Кондратьевич предложил было жене перевести Илью в коммерческое или техническое училище. Но Аделина Сергеевна резко ответила, что мальчика достаточно баловали, а теперь они не могут транжирить деньги — наследство их сыночка. Расходов у Карповских и в самом деле заметно прибавилось: роды оказались тяжелыми, здоровье матери и ребенка требовало длительного лечения за границей, куда они вскоре и отбыли.
Какие муки уязвленного самолюбия переживал Илья, он никому никогда
В тот день Илья возвращался из училища и столкнулся на улице с Зиночкой — своей Офелией. Он ужасно обрадовался, совсем забыв, что еще недавно не обращал внимание на девчонку. Но не успел он и заговорить, как маленькая воображала, оглядев его с ног до головы с холодным презрением, обошла по дуге и удалилась, не оборачиваясь. Еще бы: она — дочь учительницы, а он — сын кухарки!
Марта нашла мальчишку в темном углу комнаты, безутешно рыдающим. Ей не нужно было расспрашивать, что случилось. Гладя сыночка по светлым густым волосам, женщина тихо приговаривала:
— Не страдай ты так, Илюшенька! Ничего страшного, все наладится. Я так рада, что ты снова со мной, рядышком. А то, словно барчук, а не сыночек мне был. А барыня наша, Аделина Сергеевна, она ведь добрая, и господин Карповский тоже. Они тебя не оставят, помогать будут и дальше. Она ведь тебе крестная мать…
Илья вскинул мокрое от слез, перекошенное лицо.
— Твой сыночек? — спросил, заикаясь. — А она — крестная мать?
— Ну да.
Марта растерялась, но тут же снова протянула к нему руку. А Илья вдруг увидел голую правду — впервые до конца понял: он сын кухарки. И только! Холод сжал сердце и обжег щеки так, что слезы сами просохли. Он отшвырнул мягкую руку матери, и сказал тихо, раздельно:
— Не-на-вижу! Мерзкая дрянь!
Ласка не ушла из глаз Марты. Только губы дрогнули. И она прошептала с тяжким вздохом:
— Все минется, сыночек…
Но не минулось. Шло лето, Илья не ходил в училище. Но он знал, что и с наступлением осени туда не вернется. Дома он только ел и приходил затемно ночевать. Теперь он верховодил группой парней, отирающихся у портовых кабаков и притонов. Раньше они нападали на подвыпивших «клиентов», пытаясь их ограбить. Когда удавалось, а когда и получали отпор, а то и попадали в руки городовых. Теперь же они разыгрывали целые спектакли, главным режиссером и актером которых являлся Илья. И в результате «клиент», героически спасающий несчастного преследуемого парнишку, гордо и щедро одаривал его. Красиво и безопасно!
Однажды, когда стайка ребят на углу игорного дома ждала своего выхода, поглядывая на светящееся огнями парадное, перед ними мгновенно, как призрак, возник худощавый молодой мужчина — руки в карманах, шляпа сдвинута на затылок.
— Маркиз! — испуганно и взволнованно прошептал кто-то. Илья вскинул голову: о Маркизе он слыхал, но видел впервые.
— Это ты здесь верховодишь? — спросил Маркиз, глядя на него. — Доходили слухи. Пошли-ка, малец, со мной, хватит глупостями заниматься.
И повел мальчишку прямо в игорный зал. Так Илья стал учеником Маркиза — карточного игрока, очень ловкого и удачливого шулера. Тот быстро оценил все достоинства мальчишки, и скоро стал его использовать в своих махинациях. Они изображали братьев, причем очаровательный Илюшка, с наивным взглядом, правильной речью образованного мальчика неизменно вызывал полное доверие. А значит, обман удавался легко и красиво. Через три месяца Маркиз сказал ему: