Сансара загнанной белки, или 22 жизни одной маленькой меня
Шрифт:
Бабушка планирует поход в цирк с дочкой и другой любимой внучкой. Мама предлагает взять и меня. Мне предлагают – я сомневаюсь, соглашаюсь. Происходит что-то странное с билетами, я не иду. Обидно, да. Мама делает на этом акцент.
Бабушка предлагает взять меня с собой на лето в Москву, мама почти соглашается, бабушка просит тогда оплатить и ее билет тоже. В гости к златоглавой первопрестольной я заявлюсь только лет через тридцать. Сама. Тут можно и без акцента.
***
От бабушки Нади на электричке мы едем домой. В большой коричневой сумке везем картошку, соленья. Я стою маленькими ножками на сиденье, высовываясь
У бабушки и дедушки большой огород, там выращивают волшебной вкусноты овощи и ягоды. Прошло много лет. Давно нет ни дедушки, ни бабушки, ни огорода, и я до сих пор редко встречаю такой вкусный картофель и такой же сладости клубнику. Нет, не время и не небо. Скорее, любовь.
Пока растет огород и бабушка-дедушка в силах его обрабатывать, мы всегда приезжаем сажать-копать картофель, везем домой продукты. Бабушка-дедушка всегда рады давать – они растят не столько для себя, сколько для всех своих. Все самые лучшие советские супермаркеты располагались у бабушек и дедушек.
***
Мы всей семьей идем в цирк. Папина старшая тетя Наталья любит папу и работает в модном ЦУМе. Она часто "достает" ему джинсы-кроссовки, мне игрушки, ну и билеты в цирк. Обычно на хорошие места. Музыка, огни, красный шатер. Выступает дрессировщик с пантерой. Хорошо помню и оформление арены и само выступление.
Мама рассказывает, что дрессировщик на нее обращал внимание, пристально смотрел, и папа разозлился. На мамином языке это обычно звучит как "психанул". Она добавляет: "Ну ты же знаешь папу". Встал и ушел. Он часто так делает. Выбираю ли я во взрослом возрасте надежных мужчин? Или неосознанно предпочитаю внезапно исчезающих? Мне кажется, несложно догадаться. Привет, пап! Ничего личного, но мне было очень сложно из этого выйти. Я пока даже не уверена, удалось ли вообще.
Мы с родителями идем домой. Я посерединке – в правой руке у мамы и в левой руке у папы. Недавно прошел дождик и асфальт весь в мокрых проплешинах луж. Папа подает маме импульс через взгляд, она кивает и они одновременно приподнимают меня. Я лечу как Алиса в стране внутренних чудес, перепрыгивая через зеркальца воды. Я чувствую, как меня надежно держат, и ни за что, вот ни за что – ни за что не отпустят.
***
Утро. Опоздатое утро. С мамой собираюсь на работу. Мы торопимся, я одеваюсь самостоятельно.
– Регин, точно оденешься сама?
– Ну конечно, я же взрослая.
Бежим на автобус, едем. В дороге мелькают неладные мысли. Что-то похоже пошло не так. Только вот что именно? Выходим из автобуса, я спрыгиваю со ступеньки и чувствую свежий порыв ветра по голой попе. Прошу маму наклониться, громким шепотом рассказываю маме, что забыла надеть трусы, пока торопилась. Шепот эхом раздается по хвосту автобуса. Чувствую смесь укора, вины и неоправданных надежд. Ну я же взрослая!
Мама ведет меня к открытию в детский мир за покупкой важной недостающей детали. Детский мир рядом, но смесь укора и чувства вины клубятся во мне и закатываются в подкорочку. Мама, конечно, расскажет причину и знакомой продавщице в детском мире и на работе. Вот что Регина учудила.
***
Редчайший момент. Мы гуляем с мамой во дворе. Обычно я сижу с мамой на лавочке, расправив платьице. Уже на взрослую мама рассказывает, что я ну очень хорошая девочка и никуда не хотела – сама боялась испачкаться. Скажу по секрету, мне жутко хотелось гонять с детьми в грязи и пыли. Только тсс! Маме не говорите, пожалуйста.
Сегодня кто-то из детей приносит во двор настоящие! билеты для каруселей. Во дворе дичайшая туса и абырвалг. Но! Абырвалг контролируемый и упорядоченный. Играем в парк аттракционов во дворе, мне очень весело. И меня… Знаете, это самое главное, меня принимают в игру, я играю со всеми на равных. Мама зовет – пора домой. Всячески отказывается оставить меня одну. Я в это время на горке, в самом активном процессе покупки билета. Настоящего! Закатываюсь ревом. Мама “договаривается” со мной – прокатиться еще дважды и уходить.
Обидно до жути – редкий момент, когда я гуляю с детьми, меня приняли (!!!), а мама тащит домой. Говорит, нужно готовить папе ужин. Где я, а где папа. Одну меня во двор не отпускают, не оставляют, не разрешают. Мама за меня панически боится.
Иногда, или даже скорее часто, даже будучи взрослыми, мы не позволяем себе жить свою взрослую жизнь – новенькую оригинальную, еще с бирочками и этикетками, крафтово-авторскую ручной (своей!) работы. Брендовую такую, которой нет даже у Майкла Джексона – только потому что мы подсознательно коллаборируемся с мамой. Чтобы не предавать маму, побыть с ней ментально еще немного, мы надеваем ее туфли и идем весело шагать по натоптанным граблям (однокоренное слово “блин”. если что). Или сидеть на лавочке с расправленным платьицем.
***
Когда приезжаем в деревню к бабушке, я часто бываю у прабабушки – мамы маминой мамы. Прабабушка Аня живет в очень аутентичной землянке напротив. Классическая мазанка с побеленными стенами и крышей – на крыше растут травы. В доме у нее половички, выкрашенный синей краской шкаф со стеклами, печь и лавки-табуретки. Всегда очень чисто и аккуратно. Мечтаю попасть туда сейчас и подышать ее жизнью, хотя бы пару вдохов бы, эх.
У нее в комнате висит зеркало. Оно под самым потолком под наклоном – я иногда встаю под-перед ним. Поднимаю голову. Смотрю в него. Вижу маленькую себя сверху. Жуткое ощущение. Будто кто-то смотрит на меня из меня.
У прабабушки дома жутковато и как будто витает разное. Воздух тяжелый и вязкий, словно связанный рябыми бордово-белыми шерстяными нитями как верхушка от носка. Как будто там собрано и закатано время в бочки – лежит намотанными клубочками где-то под огурцами. Я еще маленькая задаю взрослые вопросы:
– Мам, а почему дедушка никогда к прабабушке никогда не заходит?
– Они поругались много лет назад и теперь не общаются.
Я маленькая и не понимаю этих больших взрослых. Странные.
***
Грызу ногти. До мяска. По классике. Мама ругает меня за это сильно. Кричит громко, я боюсь, падаю на кровать навзничь, мама что-то выговаривает, ругает:
– Разве это красиво?
Красиво будет для меня важной частью жизни. Одной из жизней. Красивых любят. Мне так мама говорила.
Сейчас моя младшая дочь грызет ногти. До мяска. По классике. По все той же классике я кричала на нее, объясняла, орала. Сейчас мне стыдно и виновато за эти действия. Сейчас не ругаю. Она для меня самая красивая в любом виде.