Сансара загнанной белки, или 22 жизни одной маленькой меня
Шрифт:
***
В течение рабочего дня прыгаю по горам матрацев. Матрацы наложены один на один горкой. Горами под самый потолок. Между ними есть ряды, где гора меньше. С высокой горы на маленькую горку очень забавно прыгать. Потом забираться наверх по этажам из матрацев, цепляясь за них, обратно на самую вершину. Иногда ты перевешиваешь и летишь вниз вместе матрацами, которые тебя под собой погребают. Мастер-класс по матрацелазанию мне давали младший и старший внуки маминой коллеги.
Однажды, осваивая это спортивное искусство в одиночку, я падаю с высокой горы головой на бетон. Сие действо наблюдает проходящая мимо
На мебельном складе стоят тележки для перевозки мебели. Иногда я разгоняюсь и катаюсь на них сама. Иногда меня катают грузчики. Редко катает мама. Она как будто не хочет, чтобы ее застали за нарушением правил, но когда не видят, то как бы можно.
Это мое самое любимое развлечение здесь. Иногда катаемся с кем-то из детей – другие сотрудники порой тоже приходят на работу “с хвостиками”. Помню, как, если не притормозить заранее, тележка влетает в складскую дверь с грохотом и тряской двери.
С опаской каждый раз врезаюсь – чтобы не отругали и не сделали замечание. Да и шумно – тоже не люблю.
Жизнь 4. Не\радостная
Рядом с домом наконец достроили и открыли детский сад. “Куаныш” – что с казахского языка переводится Радостью. Радость кроется только в названии. Все время пока я хожу туда, мне кажется, что меня обманывают. Хождению сюда равно нелюбимой работе с выгораниями, высижиями и депрессиями.
– Мам, а в старый садик нельзя обратно?
– Нет, я там за тебя договаривалась, пока этого не было. Сейчас по прописке построили.
Мама радуется – совсем рядом, не нужно ездить. Здорово же. В саду две воспитательницы и Тоня. Воспитательницы обе неприветливы – одна серая безэмоциональная и беспристрастная, вторая с накрученными белыми волосами, яркими голубыми тенями, густо подведенными глазами. Она очень громкая, вспыльчивая, и она меня не любит. Как и Тоня – с ней сразу не складываются отношения. Она заводила в группе и выше меня на пару голов.
Я всегда стою в конце шеренги, по габаритам очень компактна и мала. В детстве это весьма сомнительное достоинство. Зато отличный повод для злобных шуточек и подколок. У меня отличные перспективы на успешную карьеру занозы в Тониной попе. Перекисшую в перекиси обладательницу белоснежной прически именуют Стеллой, что совершенно правдоподобно отображает ее теплоту, человечность и любовь к детям. Я очень ее не люблю и опасаюсь – мне часто от нее прилетает и не всегда заслуженно. Мне кажется это результатом ее конфликта с мамой, возможно скрытого.
День клонится к своему логическому завершению, часть детей уже разобрали по домам. Оставшаяся половинка группы играет в хатико и ждет своих, грустно поглядывая на дверь, ведущую на волю. Свои обычно приходят именно с воли. Воспитатель с щедрой руки разрешает поиграть. Мы заводим догонялки, меня внезапно принимают в игру, догоняемся. Воспитатель решает, что мы сильно шумим и дизайнерски-креативно расставляет нас по углам. Меня – хорошую девочку, тише воды-травы – и в угол. Я не виновна, я попадаю в общую мясорубку просто за компанию. Я же ничего не сделала! Нам разрешили побегать!
Меня-ребенка бомбит не по-детски. Это же нечестно!!! Мама приходит за мной, видит меня в углу, неприятно удивляется. Не то чтобы ругает, скорее уклончиво выговаривает. Я считываю послание: “Не высовывайся!”, прекрасно работающее для хороших девочек.
***
Утро. Мороз и солнце. Пурга и метель. Сугробы и поземка. Папа везет меня на санках в садик. Лежу-еду. Разглядываю папину спину впереди – по сторонам крутить головой неудобно. Я замотана то ли арбузиком то ли колбасочкой. Гамаши с резиночками на колготки с начесиком, штанишки на гамашики, маечку на пузико, кофточку на маечку, свитерок на кофточку. Сверху шубка-шапка, повязать шарфик потуже по самые глазища, укрыть одеяльцем.
Прошу громко не ржать и никому не рассказывать, но где-то в районе начальной школы бабушка дарит мне две пары трусов. Голубых. С начесом. Шутки шутками, но они существуют.
Иногда засыпаю. Когда возвращаюсь в холодную реальность, разглядываю как метелится снет. Красивое. Мимо проходит односадиковец Вовка с мамой, здороваемся. От него веет хохломой и весельем. Рассказываю папе, что он меня дразнит: "Регинка-Редиска". Взрослые все знают. Взрослые говорят, что он в меня "влюбился", и поэтому постоянно проявляет знаки внимания. Родительская логика "достает = нравишься, оказывает внимание" в ходу.
На каком-то тихом часу Вовка целует меня вдруг. Между прочим прямо в кровати. Порывисто и страстно. Как и принято в пять лет. Что-то на диссонансовом. Нам, хорошим девочкам, мама в кровати с мальчиками целоваться не велела. Даже если искрометный чмок в щеку в тихий час. Но! Внутри такое двоякое – совместный драйв из признания моей нужности, исключительности и приятное возмущение.
В конце тихого часа нянечка в саду просит тех, кто уже встал (ну я, конечно, умница по этому поводу), будить оставшихся сонь. Поднимаюсь к Пете на второй кроватерный этаж, бужу. Обращаю внимание на смешливую его непонятливость после сна. Он такой невероятно милый в своем непонимании происходящего. Прослеживаю частый паттерн отсюда – обратить внимание на того, кто нравиться. Дождаться, чтобы уже всех разобрали. Подойти и проявить внимание из безвыборности и безысходности. До сих пор признаваться коротким “ты мне нравишься” не умею. Только учусь.
На кровати внизу просыпается Славик. Он взъерошенный сейчас и всегда какой-то неопрятный, неприятный. Для меня неопрятный, неряшливый = неудачник. Мне так мама сказала. Миллионеров в растянутых майках я начну воспринимать как успешных людей сильно позже. Долгие годы я оцениваю людей по одежке и оцениваюсь сама по ней же. Свитер от Версаче – это вам не картонка на рынке.
В садик я всегда хожу красивая. Мне так мама сказала. А еще, что любят красивых и аккуратных. Мама "достает" мне китайские разные платьица и цветные колготки под них. Мама говорит, у всех были белые, а мне она всегда подбирала под цвет платья. у меня и правда была вся колготочная радуга, в советском социалистическом – редкость. Мама говорит, что все удивлялись, где она их достает. Маме важно, чтобы я была лучше, виднее – чтобы я выделялась, была другой и отдельной. А значит лучше. Я умею это делать вот уже почти-сорок лет. Не делать – не умею.