Сансара. Оборот третий. Яйца Нимиры
Шрифт:
– А я ничего не чувствую, – проворчала Фиона.
– Это потому, что в вас пока ещё молчит яичность, – пояснил Яйцерик. – Тогда как в Косте она пробудилась.
– Ура, – скромно сказал я и вкинул ещё одну ложку благодати.
Фиона и Диана терпеливо повторяли за мной. Яйца же сидели неподвижно, видимо, потребляя благодать каким-то особенным, исключительно яичным бесконтактным способом.
– Итак, – сказал Яйцерик, когда я, устав от непонятных ощущений, положил ложечку. – Настало время поговорить. Всё происходит так быстро, и я… я немного…
Тут Яйцерина, необычно молчаливая этим вечером, подала голос:
– Что с тобой, папа? Зачем приходил Яйцедок?
Воцарилось тяжёлое молчание. Я переглянулся с Дианой. Она пожала плечами – видимо, не больше моего понимала.
Яйцерик вздохнул:
– Не хотел тебе говорить, пока не буду знать наверняка… Я тухну.
Яйцерина вскрикнула и побледнела. С лёгким стуком опустилась на стул.
– Да, дочка, как бы грустно ни было, но это – факт, с которым тебе придётся смириться, как смирился с ним я. Внутри меня неоперабельная тухлость, и она растёт с ужасающей скоростью. В лучшем случае мне осталось прожить яйцо, или два…
– Нет! Нет, папа! – Яйцерина спрыгнула на пол, подкатилась к стулу отца, подпрыгнула и, подвинув его, очутилась рядом с ним. – Этого не может быть! Яйцедок ничего не соображает! Давай увезём тебя в город? Там есть клиника с настоящими специалистами. Можно будет сделать полное переливание желтка…
– Прекрати! – неожиданно жёстко оборвал её Яйцерик. – Переливание желтка? И кто я тогда буду? Я более не буду твоим отцом! Нет. Я – яйцевер, и я умру яйцевером. Мы не признаём никаких переливаний. Если тухлость коснулась меня – значит, такова воля Высшего Яйца.
Отчётливо всхлипнула Фиона. Я покосился на неё. Сидит, слёзы утирает. Чувствительные они, алкаши эти… даже если выпить не дают. Диана держалась молодцом. По её непроницаемому лицу невозможно было даже сказать, сочувствует она разыгравшейся сцене, или мысленно ржёт.
– Вот тебе мой завет, дочка, – продолжал Яйцерик. – Я вижу, что ты нашла свою судьбу. Так держись за неё, ибо эта судьба – судьба всех яйцеверов. Костя Старательное Яйцо! Подойди сюда.
Я подошёл, исполненный сквернейших предчувствий. Был у меня похожий разговор с одним серьёзным дяденькой из МВД, который обещал меня в органы пристроить и обеспечить стремительный карьерный взлёт. И даже дочка у него была фигурой на Яйцерину похожая…
– Позаботься о моей дочери, – попросил Яйцерик севшим голосом. – Она – самое драгоценное, что у меня есть. Возьми её в свои законные яйца, если ты не связан другим обетом.
– Э-э, – протянул я, с трудом удержавшись от того, чтобы посмотреть на свои законные яйца. Вместо них беспомощно посмотрел на Диану.
Диана языком мимики и жеста дала мне понять, что совсем не ревнует. Я всё равно сомневался. Посмотрел на Фиону. У той в глазах загорелись огоньки. Ну, это-то как раз понятно: где свадьба, там наливают.
– После этого я открою тебе наше оружие, – пообещал Яйцерик. – И ты поведёшь нас в бой с яйцекратами. Тебя прислали нам сами Птицы, о Костя Старательное Яйцо! Согласен ли ты?
Я с тоской посмотрел на Яйцерика, потом – на Яйцерину. Ну и хрена мне делать? Вот уж впух так впух, спасибо великодушное…
– Согласен, – пробурчал я.
Яйцерина грустно-радостно хлюпнула.
***
– Это ненормально, – упрямо заявил я, когда мы с Дианой после завтрака уединились на крыше дома. – Это вообще хрень какая-то.
Яйцерик удалился отдыхать. После того, как ему поставили диагноз, он сразу сделался каким-то вялым и унылым. Фиона, которая всей алкашьей душой выражала сочувствие, повела безутешную Яйцерину прогуляться в лесок.
– Костя, – терпеливо втолковывала мне Диана, – тебе надо срочно менять мышление. Или ты просто сойдёшь с ума.
– Я мышление меняю очень редко, и только на пиво. Ну ладно, ладно, не так уж редко…
– Про пиво я тебе сегодня уже всё сказала.
– Блин! – завопил я. – Да ты совсем ополоумела, женщина?! Я должен бросить пить, жениться на яйце, отдать тебе браслет и, как следствие, моего дорогого любимого Шарля! И во имя чего всё это, а? Партнёрство пятьдесят на пятьдесят? Да я на русалках больше заработаю, чем с тобой!
– Ррррррусалки кррррррасивые, – подтвердил зачем-то ворон. Я на него покосился, но ничего не сказал. Хрен его знает, может, в его родном мире и русалки водились, я ж там недолго прожил. Может, Гримуэль как-то и на русалках зарабатывал… Не хотелось бы узнать, как, конечно.
– А что ты предлагаешь? – Диана тоже начала кипятиться.
– Как, что? Берём оружие, бьём яйца, прорываемся к порталу…
– Оружие тебе дадут только после свадьбы. Поживи немного с Яйцериной, оставь ей приятные воспоминания.
– Так. Во-первых, я даже не очень понимаю, каким образом мне оставить ей эти самые воспоминания. А во-вторых, всё это гнусно. Я поговорю с Яйцериком. Не должно быть никакой дурацкой свадьбы.
– Костя. – Диана вдруг положила ладонь мне на руку. – Мужик умирает и хочет обеспечить будущее дочери. Он не подпишется по-другому.
– И что, я должен жениться, а потом свалить в закат?
– Именно.
– Это гнусно.
– Потому и говорю: тебе нужно менять мышление. В Сансаре иначе нельзя. Представь, как будто всё это… ну… компьютерные игры. Ну, ты ж не паришься, когда поиграл в одну игру, а потом переключился на другую, а потом в реале с кем-нибудь затусил?
– Хренасе, у тебя понятия, – возмутился я ещё больше. – Это, значит, когда ты меня на астероиде кинула, ты ко мне как к «боту» относилась?
– Угу, – немного смутилась Диана. – Меня так папа научил. Жестоко, но помогает крышей не поехать.
Н-да. И вот так мне предлагается изменить мышление. Твори любую хрень и забей на последствия, потому что всё фигня, кроме агентов Альянса. Да и агенты, если разобраться, тоже фигня.
– Было пару раз… – как-то уж совсем тихо сказала Диана, – когда я только так и выжила. Всё повторяла себе: это не по-настоящему. Смотрела на эти рожи, и…