Сансиро
Шрифт:
На следующий день он пришёл в университет ровно в восемь. Ещё из главных ворот он увидел очень широкую аллею. Эта аллея постепенно переходила в пологий склон, и из главных ворот видна была лишь часть двухэтажного здания естественного факультета, находившегося в самом её конце. Ещё дальше блестела на утреннем солнце роща Уэно. Сансиро невольно залюбовался, этим уходящим вдаль пейзажем.
В самом начале аллеи, справа, стояло здание юридического и филологического отделений. Слева, несколько в стороне — естественно-исторический музей. По своей архитектуре оба здания были совсем одинаковы: продолговатые окна, выкрашенные в чёрный цвет островерхие крыши с узким бордюром из нежно-голубого с зеленоватым оттенком камня, который придавал своеобразное очарование ярко-красным кирпичным стенам. Сансиро ещё от Нономии слышал об этих зданиях, но сегодня ему казалось, что это не Нономия, а он сам оценил их по достоинству. Особенно поражала асимметрия расположения этих зданий: музей несколько отступал в глубину; и Сансиро решил при встрече с Нономией непременно сообщить ему о своём открытии.
Его привела в восторг также библиотека, примыкавшая к правому крылу здания юридического и филологического отделений и ничем не отличавшаяся но своей архитектуре — так,
Здание технологического факультета очень напоминало средневековый рыцарский замок. Оно было квадратным. Окна тоже были квадратными. Только углы здания и вход были закруглёнными, как у крепостной башни. В прочности оно тоже не уступало замку. Не то что здание юридического и филологического отделений, которое, казалось, вот-вот рухнет. Оно даже чем-то походило на приземистого борца сумо [16] . Сансиро любовался открывшейся ему картиной и, понимая, что видит лишь часть зданий, постепенно проникся ощущением величия университета. Таким и должен быть храм науки. Только в нём и можно вести научные исследования. Университет — это замечательно! Сансиро вдруг почувствовал себя великим учёным.
16
Сумо — японская борьба (один из национальных видов спорта).
Он вошёл в аудиторию сразу после звонка, но преподавателя ещё не было. Не было и студентов. Со следующей лекцией произошло то же самое. Сансиро, раздражённый, вышел из учебного корпуса. Он дважды обошёл пруд и поехал домой.
Лекции начались лишь дней через десять. Впервые сидя в аудитории вместе со студентами в ожидании преподавателя, Сансиро испытывал поистине благоговейный трепет. «Такое чувство, — думал Сансиро, — пожалуй, испытывает священник, когда, готовясь к праздничной службе, облачается в свои одежды». Он был буквально подавлен величием науки. И это ощущение усиливалось ожиданием преподавателя, которого всё не было, хотя после звонка уже прошло целых четверть часа. Наконец дверь открылась, вошёл благообразного вида старик европеец и на английском языке начал лекцию. Сансиро всё тщательно записал в тетрадь: и что слово «answer» [17] произошло от англосаксонского «and-swaru», и название деревни, где Вальтер Скотт ходил в начальную школу. Затем была лекция по теории литературы. Войдя в аудиторию, лектор некоторое время разглядывал доску, на которой были написаны слова «Geschehen» [18] и «Nachbild» [19] , произнёс: «А, немецкий!» — и, рассмеявшись, быстро стёр их. После этого Сансиро почувствовал к немецкому некоторое пренебрежение. Десятка два определений литературы, данных ей различными литературоведами с давних времён, Сансиро тоже старательно занёс в тетрадь. После обеда он слушал лекцию в большой аудитории, вмещавшей примерно восемьдесят человек, поэтому естественно, что лектор не говорил, а ораторствовал. «Пушечный выстрел нарушил вековой сон Урага» [20] ,- так начал он свою лекцию. Сансиро слушал с большим интересом, но под конец лектор начал буквально сыпать именами немецких философов, и Сансиро устал. Он начал рассматривать стол и увидел вырезанное на нём слово «провалился». Чтобы так искусно и красиво вырезать буквы на толстой дубовой доске, понадобилось, видимо, немало времени. И делал это, пожалуй, не дилетант, а настоящий специалист. Сосед Сансиро увлечённо и очень усердно орудовал карандашом. Но когда Сансиро заглянул в его тетрадь, оказалось, что тот и не думает записывать. Он просто рисовал карикатуру на преподавателя. Сосед охотно показал ему свой рисунок. Рисунок получился удачный, только надпись к нему была Сансиро непонятна: «Не в гнезде ли кукушки средь облаков вечно сущего неба Сики высиживал свой журнал?» [21]
17
Ответ (англ.).
18
Свершилось (нем.).
19
Копия (нем.).
20
Урага — название части портового города Иокосука. В 1853–1854 гг. сюда пришли корабли американского копмодора Перри.
21
Поэт Масаока Сики (1867–1902), основатель журнала «Хототогису» («Кукушка»), органа поэтов, писавших в жанре «хайку». С Нацумэ, который сотрудничал в этом журнале, его связывала тесная дружба.
После лекции Сансиро подошёл к окну на втором этаже и, подперев голову руками, стал разглядывать университетский двор. Всё там радовало глаз своей строгой простотой и гармонией: и широкая аллея, посыпанная гравием, и росшие по обеим её сторонам высокие сосны, и деревья сакуры [22] . Нономия рассказывал, что ещё недавно здесь не было всей этой красоты. Один из его преподавателей, в бытность свою студентом, учился на этом дворе ездить верхом. Лошадь не слушалась и понесла его прямо под деревья. Он зацепился шляпой за ветку сосны, в то время как ноги были зажаты в стременах. Словом, вид у него был весьма плачевный. Как нарочно, в этот момент у ворот собрались парикмахеры из «Китадоко» [23] и потешались над ним. После этого случая несколько энтузиастов на собственные средства построили на территории университета конюшню, купили трёх лошадей и наняли учителя верховой езды. Однако этот учитель оказался горьким пьяницей
22
Сакура — японская декоративная вишня.
23
«Китадоко» — название парикмахерской, в своё время находившейся против главного входа в Токийский университет.
— Ну и скучища на лекциях! — сказал он.
Сансиро ответил что-то неопределённое, поскольку, говоря по правде, совершенно неспособен был оценить лекции по достоинству. Зато с этих пор он частенько беседовал со своим новым знакомым.
В этот день Сансиро ничто не радовало — так было пасмурно у него на душе, — и он отправился домой, даже не прогулявшись вокруг пруда. После ужина он просмотрел свои записи, но остался к ним совершенно равнодушен и сел писать письмо матери.
«Начались занятия. Буду каждый день ходить на лекции. Университет занимает очень большую и очень красивую территорию, сами здания тоже очень красивые. Мне очень нравится гулять там возле пруда. К трамваям уже привык. Хотелось бы что-нибудь купить вам, но не знаю что. Если нужно что-нибудь, напишите. Рис, говорят, не сегодня-завтра подорожает, повремените с продажей. А О-Мицу-сан, по-моему, обхаживать незачем. В Токио очень много людей, и мужчин и женщин». Написав это довольно нескладное послание, Сансиро взялся за английскую книгу, прочёл несколько страниц, и ему стало скучно. Он решил, что от такого чтения толку мало. Лёг спать, но долго не мог уснуть. «Уж не бессонница ли это? — подумал Сансиро. — Надо будет показаться врачу». И тут же уснул.
На следующий день он вовремя явился на лекции. В перерывах внимательно прислушивался к разговорам о том, куда и на какое жалованье устроились выпускники прошлого года. Услыхав, что такой-то и такой-то пока ещё здесь и что оба претендуют на место преподавателя в одном из государственных учебных заведений, Сансиро на миг ощутил смутную тревогу. На него словно надвинулось его далёкое будущее, но он тут же забыл об этом. Гораздо интереснее показались ему разговоры о некоем Сёноскэ. Он даже остановил в коридоре своего однокурсника, тоже из Кумамото, и спросил его, кто такой этот Сёноскэ. Тот объяснил, что это девушка-гидаю [24] из эстрадного театра, рассказал, как выглядит афиша этого театра, в каком именно месте района Хонго он находится, и предложил ему пойти туда вместе в следующую субботу. «Вот молодец, всё уже знает», — подумал Сансиро. Но студент сообщил, что вчера впервые побывал там. Сансиро почему-то тоже очень захотелось посмотреть Сёноскэ.
24
Гидаю — певец — рассказчик сказов «гидаю» (особый, драматический сказ японской эстрады и театра). Женщины, выступавшие в этой роли, обычно принимали мужские имена, как, например, в данном случае.
Обедать Сансиро намеревался дома, но студент, накануне рисовавший карикатуру, затащил его во фруктовую лавку Ёдомикэн в Хонго и угостил райскэрри — варёным рисом с кусочками мяса и очень острой приправой. Лавка эта открылась недавно. Студент объяснил, что она выстроена в стиле «модерн». О таком стиле в архитектуре Сансиро никогда не слыхал. На обратном пути карикатурист показал ему Аокидо [25] , заметив при этом: «Сюда часто ходят студенты». Вернувшись к университету, они решили прогуляться возле пруда. Карикатурист вспомнил, что покойный профессор Якумо Коидзуми [26] терпеть не мог преподавательскую и после лекции обычно гулял возле пруда. Рассказывал он об этом так, словно сам учился у этого профессора.
25
Аокидо — название европейского продовольственного магазина, находившегося неподалёку от Ёдомикэн; на втором этаже там было небольшое кафе.
26
Якумо Коидзуми (1850–1904) — японское имя натурализовавшегося в Японии англичанина Лафкадио Херна. Преподавал английский язык и литературу во многих японских учебных заведениях, в том числе в Токийском университете. Написал ряд книг о Японии и японцах.
— А почему профессор Коидзуми не любил преподавательскую? — поинтересовался Сансиро.
— Ну, в этом нет ничего удивительного. Стоит только послушать их лекции, чтобы понять, что это за преподаватели.
Сансиро был поражён: как можно говорить совершенно спокойно такие ужасные вещи. Карикатуриста звали Ёдзиро Сасаки. Он рассказал Сансиро, что окончил колледж, приобрёл специальность, а теперь решил получить ещё и университетское образование.
— Живу я на Хигасикитамати, — сообщил он, — в доме Хироты. Заходи как-нибудь.
— Там что, пансион? — спросил Сансиро.
— Нет, это дом преподавателя колледжа, — ответил Сасаки.
Сансиро аккуратно посещал университет и добросовестно слушал лекции, иногда даже необязательные. Но и этого ему казалось мало, и он начинал ходить на лекции, не имевшие никакого отношения к избранной им специальности, но через два-три раза бросал. И всё равно получалось около сорока часов в неделю. Даже для очень прилежного Сансиро это было чересчур много. Он постоянно чувствовал себя усталым и неудовлетворённым и в конце концов совсем пал духом.
Как-то, встретившись с Ёдзиро Сасаки, Сансиро пожаловался на своё настроение. Услыхав, что Сансиро слушает сорок часов в неделю, Ёдзиро выпучил глаза:
— Ну, и дурак! Сам посуди, как тут не скиснуть, если десять раз на день есть преснятину, которой кормят в пансионе?
— Что же делать? — сконфузившись, спросил Сансиро.
— Кататься на трамвае! — порекомендовал Ёдзиро. Сансиро поразмышлял над его словами, тщетно ища в них скрытый смысл. И опять спросил:
— На обыкновенном трамвае?