Санскрит во льдах, или возвращение из Офира
Шрифт:
3. Обязательное изменение самого человека, и не только психи — Чески и умственно, но физически.
4. Благие перемены должны распространиться на все человечество.
Если слегка изменить формулировки этих условий, не трудно узнать отрывки из программных заявлений коммунистической партии СССР, правительственных и прочих документов советской власти. Не будь в этих заявлениях и документах того, что соответствовало бы невысказанным стремлениям разных слоев народа, едва ли большевистский режим выдержал бы так долго.
Отличие русского (советского) социализма от западного состоит в том, что западный остался теорией, русский же имеет долгую практику, правда, соответствующую не западным теориям, но социальным и психологическим архетипам России. Один из таковых — архетип сообщности.
Развивая образы «Зависти», Ю. Олеша пишет киносценарий, по которому режиссер А. М. Роом снимает в 1935 г. фильм «Строгий юноша» на темы социалистической утопии, напоминающей «Что делать?» Чернышевского. Герой фильма, Гриша, спортсмен, разрабатывает положения комплекса ГТО (Готов к труду и обороне) и среди них — нравственные правила настоящего комсомольца. Этот тип должен стать прообразом грядущего человека: целомудрие, честность, прямота (прозрачность, добавлю от себя), отсутствие корысти, зависти. Затронута тема оживления (воскрешения) людей, чем занимается герой фильма, всемирно известный хирург Степанов. В его жену влюбляется Гриша, она отвечает взаимностью, и фильм оканчивается их долгим поцелуем. До этого на экране обсуждалась проблема неразделенной любви в бесклассовом обществе. Герои считали, что она возможна, ссылаясь на цитату К. Маркса, идущую через весь экран.
Все подобные вопросы связывались интересом к половой проблеме, которая, как могло казаться ревнителям социальной однородности, была последним препятствием к уничтожению различий между людьми. Христианское обращение «братья и сестры» получало в сознании сторонников общности особый смысл: люди, в отношениях между которыми половые различия не имеют первостепенного значения (к слову, этим можно объяснить, почему так велика роль «старчества», «стариков» в руководстве социалистическими режимами; почему забота о пенсионерах и детях объявляется социальным приоритетом: у одних половое угасло, у других еще не развилось — идеальная «социалистическая» среда).
Разумеется, и до 1917 г. похожие мысли были в ходу среди русских умов, иначе нельзя понять, почему подобные суждения были подхвачены после 1917 г. НА. Бердяев писал:
«Пол совсем не есть одна из функций человеческого организма, пол относится к целому.<…>И пол свидетельствует о падшести человека<…>. В самом сексуальном акте есть что-то уродливое<…>В сексуальной жизни есть что-то унизительное для человека<…>Жизнь пола безликая, родовая. В ней человек является игралищем родовой стихии. В самом сексуальном акте нет ничего индивидуального, личного, он объединяет человека со всем животным миром<…>Пол безлик» [28] .
28
Бердяев НА.Самопознание. M., 1990. С 69–70.
Философ передал то, чего опасались социалистические идеологи, — неуправляемость, неконтролируемость половой стихии. По этой причине половое было изгнано из сферы обсуждаемых проблем, о нем не говорили, делали вид, будто его нет.
Правда, едва ли не каждому слову Бердяева можно возразить, слишком явно автор объективирует сугубо личный опыт. Такое возражение, хотя и не Бердяеву, сделал Л. П. Карсавин:
«В индивидуумах, в которых только и осуществляется социальная личность, телесное объединение их совершеннейшим образом дано как любовно — половой акт. Не будь его, в мире существовало бы только соположение — склеивание или смешение тел, но не было бы их взаимоперехода, взаимослияния и единства. Тогда бы личность не была духовно-телесным
29
Карсавин Л. П. Оличности. Религиозно — философские сочинения. М, 1992. Т. 1. С. 153.
Вот это «отрицание мира» (а с ним и человека) является скрытым мотивом общности, хотели, нет ли такового отрицания сторонники названных взглядов на половые отношения. Это близко взглядам B. C. Соловьева, который в статье «Смысл любви» писал: «Истинный человек в полноте своей идеальной личности, очевидно, не может быть только мужчиной или женщиной, а должен быть высшим единством обоих» [30] .
Ни мужчина, ни женщина, т. е. отказ от половых различий, от пола как такового. Во имя чего? «Пребывать в половой раздельности — значит пребывать на пути смерти…» [31] . Во имя бессмертия, вечной жизни, иными словами, Царства Божьего.
30
Соловьев B. C.Смысл любви: Избранные произведения. М., 1991. С. 146.
31
Там же. С. 155.
Это близко и Бердяеву, и Федорову, и молодому Платонову, следовательно, имеем дело с типологией, которая прежде всего состоит в том, что истину, как полагают авторы, непременно хотят распространить на всех. Это не отчет о личном опыте, это личный опыт, Превращаемый в рецепт всеобщего спасения.
Именно так поступали большевики, в том числе в отношении к полу, к сексуальной жизни: убедившись, что она не поддается плановому регулированию, сделали вид, что ее вовсе нет. В такой позиции не ханжество (может быть, и оно, но не в первую очередь), здесь мысль о всемирном спасении: если пол не поддается заклинаниям, его уничтожают (молчанием) — нет слова, нет и объекта, типичная аграрная психология, объясняющая заодно громадную роль слова в истории русского сознания (психологии, мысли, истории, литературы). Молчанием уничтожали предмет, явление; разговором создавали — вот источник лозунговости, официальной лжи, пропаганды.
От уничтожения различия полов, от идеи сексуальной однородности рукой подать до проекта коммунистической утопии: всеобщее равенство, братство,ибо нет мужчин, женщин, все братья во коммунизме.
Роман А. Богданова кое в чем предвещает эти настроения будущего социалистического режима. В одежде, внешнем облике марсиан «Красной звезды» стерты сексуальные различия (с. 241). Когда главный герой романа заболевает, его выхаживает некий персонаж, выздоровев, герой признается в необъяснимом влечении к нему Немудрено, отвечает персонаж: я женщина. «Я заметил, что мужское и женское (у марсиан. — В. М.)сложение сходны в большей мере, чем у большинства земных племен.<…>Это, впрочем, относится главным образом к последней эпохе — к эпохе свободного человеческого развития: в статуях капиталистического периода половые различия выражены сильнее» (РЛУ, с. 247).
По мысли автора, свободноечеловеческое развитие невозможно без стирания половых отличий — последнего препятствия на пути к всеобщему единству. Однако различия все же сохраняются, и пока их можно преодолеть разве что в романе, а потому проблема создания нового человеческого типа (о чем горячо толковали в Европе конца XIX и начала XX в., хотя и не в узких границах только сексуальной проблематики) в России после 1917 г. приобрела особую актуальность. Но повторяю и повторяю: в итоге речь шла об уничтожении бесконечного разнообразия индивидов. Богданов сам писал в главе «Социалистическое общество» (из его «Краткого курса экономической науки», 1906):