Санта-Хрякус
Шрифт:
– ДА. КОНЕЧНО. ГМ… ТЕБЕ ПОЛАГАЕТСЯ СКАЗАТЬ «СПАСИБО», МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕЧЕК.
– 'П'сибо.
– ВЕДИ СЕБЯ ХОРОШО. ЭТО ЧАСТЬ СОГЛАШЕНИЯ.
– Лано.
– ЗНАЧИТ, МЫ ЗАКЛЮЧИЛИ КОНТРАКТ. – Санта-Хрякус потянулся к мешку и достал оттуда…
…Очень большую модель замка с остроконечными коническими крышами на башнях, словно созданных для заточения принцесс…
…А также коробку с несколькими сотнями рыцарей и воинов в ассортименте…
…И меч. Он был добрых четыре фута в длину, и кромка его ослепительно блестела.
Мамаша от удивления открыла рот.
– И это вы называете детскими игрушками?! – завопила она. – Но это же опасно!
– ЭТО
– Она маленькая девочка! – заорал господин Крохобор.
– МЕЧ – ОЧЕНЬ ПОЗНАВАТЕЛЬНАЯ ШТУКА.
– А если она случайно порежется?
– ИСТИННОЕ ПОЗНАНИЕ ПРИОБРЕТАЕТСЯ ЧЕРЕЗ ОПЫТ.
«Потерянный дядя» что-то прошептал ему на ухо.
– ПРАВДА? НУ ЧТО Ж, ПРИДЕТСЯ ПОВЕРИТЬ НА СЛОВО. В КОНЦЕ КОНЦОВ, КТО Я ТАКОЙ, ЧТОБЫ СПОРИТЬ?
Лезвие стало деревянным.
– И все остальное ей тоже не нужно! – воскликнула мамаша, хотя недавние слова ее дочки свидетельствовали об обратном. – Она ведь девочка! И я… я не могу позволить себе такие шикарные игрушки!
– НО ЭТО ЖЕ ПОДАРОК, – несколько озадаченно произнес Санта-Хрякус.
– Подарок? – не поняла мать.
– Подарок? – с ужасом переспросил Крохобор. – Нет! Это наш товар! Какое право ты имеешь раздаривать его направо-налево?! Мы тут деньги зарабатываем, а не подарки да… Ну, то есть… да, конечно, страшдество, детям надо дарить игрушки, – быстро поправился он, поняв, что на него с изумлением смотрят люди. – Но сначала их надо купить, понимаешь? Я имею в виду… ха-ха. – Он нервно засмеялся, все четче осознавая, что происходит нечто странное, и чувствуя на себе подозрительный взгляд «Потерянного дядюшки». – Игрушки ведь не делаются волшебными эльфами, живущими у Пупа, ха-ха-ха…
– Вот именно, – глубокомысленно произнес «дядюшка». – Только маньяк может дать эльфу стамеску, если, конечно, не хочет, чтобы ему на лбу вырезали его инициалы.
– Значит, все это бесплатно? – резко спросила мать Дорин, наотрез отказываясь уходить от центральной темы разговора.
Господин Крохобор беспомощно посмотрел на игрушки. Они определенно не были похожи на те, что хранились у него на складе.
А затем он попытался повнимательнее рассмотреть нового Санта-Хрякуса. Каждая клетка его мозга твердила, что это веселый толстячок в красно-белом костюмчике.
Ну… почти каждая. Некоторые клетки, более прозорливые, сообщали, что глаза на самом деле видят нечто иное. Правда, что именно – тут глаза и клетки никак не могли сойтись во мнениях. А еще пара клеток просто взяла и отключилась.
– Гм… Кажется, да, – процедил господин Крохобор сквозь зубы.
Несмотря на Страшдество во всех зданиях Университета кипела лихорадочная деятельность. Волшебники в любом случае [16] не ложились спать рано, но сегодня в самую полночь должен был начаться Страшдественский пир.
16
Как правило, они жили согласно распорядку, который устраивал их самих. Многие старшие волшебники полностью переселились в прошлое, но были и такие, как профессор энтропии, который изобрел целую временную систему, основанную на суждении, что все люди вокруг него не более чем иллюзия. Как известно, существуют слабые энтропические принципы и сильные энтропические принципы. Слабые принципы в основном гласят об удивительной сущности вселенной, позволившей людям эволюционировать до такой степени, чтобы жить, например, в университетах, в то время как сильные принципы сообщают: напротив, весь смысл существования вселенной заключается в том, чтобы люди не только могли работать в университетах, но и писать статьи в огромные научные труды со словами «космический» или «хаос» в своих заголовках.
Об истинных масштабах страшдественского пира можно было получить представление из того факта, что легкой закуской в Незримом Университете назывались три-четыре блюда, не считая сыров и орешков.
Некоторые волшебники начинали практиковаться загодя. Декан, в частности, теперь мог поднять на вилке двадцатифунтового индюка. Ожидание полуночи только придавало здоровую остроту профессионально отточенным аппетитам.
В зданиях царило приятное ожидание, слюнные железы уже шипели в предвкушении, заранее подбирались пилюли и порошки, которые через несколько часов могли понадобиться для отражения контратаки скопившихся чуть ниже грудной клетки и воюющих друг с другом восемнадцати блюд.
Подняв воротник балахона, Чудакулли вышел на снег. В окнах факультета высокоэнергетической магии горел свет.
– Ну, не знаю, не знаю… – пробормотал аркканцлер. – Ночь перед страшдеством, а они ещё работают. Это ненормально. Страшдество ведь… Вот когда я был студентом, к этому времени я уже успевал дважды протрезветь…
На самом деле Думминг Тупс и его группа студентов-исследователей подготовились к встрече страшдества. Они украсили Гекс веточками остролиста, а на большой стеклянный купол, под которым находился главный муравейник, надели бумажную шляпу.
Чудакулли казалось, что при каждом его посещении что-то новое появлялось в… механизме, думающей машине – или как там еще называли эту штуковину. Иногда всего за одну ночь таинственный прибор самостоятельно перестраивался. А иногда, по словам Думминга, Гекс составлял и выдавал планы того, что ему требовалось. Как правило, от этой штуковины у Чудакулли по спине начинали бегать мурашки. Впрочем, сегодня мурашки принялись скакать особенно оживленно: перед странным прибором сидел казначей. На мгновение Чудакулли даже думать забыл о всяких грибных гномиках.
– А ты что здесь делаешь, старина? – осведомился он. – Ты же должен быть у себя в комнате и интенсивно прыгать, освобождая побольше места в животе. Сегодня ведь Страшдественский пир, помнишь?
– Ура всему розовому, синему и зеленому, – откликнулся казначей.
– Э… мы думали, что Гекс может… ну… помочь, сэр, – сообщил Думминг Тупс, считавший себя символом разумности Незримого Университета. – Решить проблему казначея. Мы думали, это будет ему хорошим подарком на страшдество.
– О боги. У казначея нет никаких проблем, – сказал Чудакулли и похлопал бесцельно улыбавшегося человека по голове, одновременно произнося одними губами слова «совсем сбрендил». – Немного рассеян, и все. Я сказал: «НЕМНОГО РАССЕЯН», да? Неудивительно: он столько времени проводит, складывая эти числа. На свежий воздух и не выходит. Я сказал: «МАЛО БЫВАЕШЬ НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ, СТАРИНА!»
– Мы подумали, может, ему хочется с кем-нибудь поговорить… – растерянно промолвил Думминг.
– Что-что? Но я с ним постоянно разговариваю! Стараюсь как можно меньше оставлять его наедине с собой, – пожал плечами Чудакулли. – А то он сразу начинает хандрить.
– Э… да… определенно, – дипломатично заметил Думминг. Он помнил казначея как человека, который считал очень веселым времяпровождением поглощение яйца всмятку. – Итак… э… но мы попробуем еще раз, хорошо? Ты готов, господин Динвидди?