Саоми
Шрифт:
— Я не мог рассказать.
— А зачем ты позволил мне тебя гладить? — моего возмущенного крика испугались птицы.
Ярат улыбнулся, потом помрачнел.
— А что, надо было руку откусить? Или как?
— Или как! Это было бы вполне в твоем духе! Вот и укусил бы в отместку…
— За что? — поинтересовался Ярат. Видно было, что ему действительно любопытно.
— За то, что мы своим смехом мешали твоим занятиям, например. Ты же из-за этого постоянно злился.
— Я злился?
— А кто еще? Как только Вилена с Итаном приходили, все время следил за нами,
Ярат пожал плечами.
— Да, вы действительно играли слишком шумно. И мне ужасно хотелось пошуметь вместе с вами.
Может, кто-нибудь и поверил бы этому лукавому оборотню, но только не я.
— Ну да, как же!
— Да. А еще мне очень хотелось познакомиться с твоей сестрой.
Вилена… Красивая девочка с золотистыми волосами. Милая девушка, умная, трудолюбивая. Ей не выпало счастья, как мне, учиться в школе. Я не помогла, не позвала ее за собой, не уговорила Учителя… И после, когда люди императора взяли в заложники мою семью, не смогла, не успела…
— Не смей говорить о моей сестре!
Не знаю, что на меня нашло. Почему-то показалось, что, вспоминая о ней, этот почти ненавистный мне человек совершает святотатство.
Он обернулся, видимо удивленный внезапной вспышкой гнева. Но выражение его глаз вдруг изменилось, губы неприятно изогнулись.
— Почему? Вилена была очень красивая и, по-моему, добрая. Она мне действительно нравилась.
Этого я уже не могла вынести.
— Не смей! Не смей!
Мою занесенную для оплеухи руку он перехватил, оттолкнул, и тогда — это, кажется, уже вошло в привычку — я выхватила нож. До сих пор не могу понять — зачем. Ведь не собиралась пускать его в ход… кажется, не собиралась. Кончик лезвия остановился в нескольких пальцах от груди неподвижного противника, а я с удивлением смотрела в позеленевшие глаза Ярата, в которых вспыхивали и гасли синие звездочки. Мои руки задрожали, лезвие приблизилось и снова замерло, едва коснувшись ткани.
Глаза Ярата потухли. Один остался бирюзовым, только менее ярким, второй снова стал голубым.
— Ты не ударишь, — в его голосе прозвучало разочарование.
— Так ты… специально?
Я отступила на шаг, опустила руки. Он еще некоторое время молча и как-то безразлично смотрел на лезвие ножа, рукоять которого, украшенную знаком императора — свернувшейся змеей — все еще сжимали мои пальцы, потом отвернулся к реке.
— Ты действительно хотел, чтобы я тебя убила?
Это не укладывалось в голове.
— Да.
Захотелось ударить его больно-пребольно, лупить кулаками в спину, дергать за распущенные волосы, но я не смогла. Отчего-то казалось, что, стоит мне прикоснуться к нему — и произойдет что-то страшное. Непоправимое.
— Ты сумасшедший. Я тебя ненавижу. И временами мне действительно хочется тебя убить. Но я этого не сделаю.
— Почему?
— Твоя жизнь обошлась мне слишком дорого.
Он оглянулся лишь на мгновение.
— Прости, Инга.
— Я, может быть, прощу тебя тогда, когда ты сделаешь то, что должен. Ты разве забыл, Ярат? Ты собираешься умереть, но кто тогда отомстит императору за мою семью, за Учителя? За всех саоми, наконец! А больше некому, слышишь, Ярат?
Я присела рядом, попыталась заглянуть ему в лицо, и увиденное разочаровало меня — гневный монолог не произвел на Ярата никакого впечатления. Хотелось бы знать, понял ли он хоть слово?
— Что ж, — равнодушно проговорил он, глядя на воду, — пробраться во дворец и попытаться убить императора — вполне приемлемый способ самоубийства. Не хуже других.
— Ты это серьезно? — удивилась я.
— Нет.
Ярат обернулся. Его взгляд показался мне вполне осмысленным, и я не сдержалась — облегченно перевела дыхание.
— Ты, наверное, права. Я обязан хотя бы попытаться.
— Обязан? А разве ты сам не хочешь отомстить?
Он ответил не сразу.
— Я боюсь возвращаться во дворец.
— Трус! — тут же выпалила я, и только потом сообразила переспросить: — Возвращаться?
Он кивнул.
— Ты был во дворце? Когда?
— Когда схватили Учителя. А потом меня.
— Ты пытался его спасти?
Снова кивок.
— И что?
Развел руками: сама, мол, понимаешь — не вышло.
— Но почему боишься? Если один раз тебе удалось пробраться туда и сбежать, то второй раз, скорее всего, тоже удастся. Ведь Учитель обучал тебя так же, как и императора, шансы есть…
— Мне не удалось сбежать. Я просидел в тюрьме больше полутора лет.
Полтора года? Мне это показалось не много. Но мысли тут же потекли в другом направлении, возвращаясь к нашему разговору, что состоялся три седмицы назад.
— Помнишь, ты говорил, что у нашего Учителя был еще один ученик. Лучший. Который смог бы победить императора? Так вот. Вместо того, чтобы тебе пробираться во дворец, можно было бы найти этого ученика. Всего-то узнать, кто еще был в обучении после…
— Я узнавал, — перебил Ярат. — После императора у него был только один ученик. Я.
— А до?
— Много. Но почти все они либо служат императору, либо были убиты по его приказу. Есть, правда, несколько человек… Да. Надо их найти.
Я покачала головой.
— Ты как-то неуверенно говоришь. Как будто не веришь, что тот ученик, о котором говорил Учитель, вообще существует. Но ведь Учитель не мог тебя обмануть!
Ярат пожал плечами, что меня мгновенно насторожило. Я потребовала объяснить причину выказанного сомнения.
— Понимаешь, Инга, один раз Учитель меня обманул. Я говорю — один раз — потому что не знаю, был ли еще обман. Вполне вероятно, но, надеюсь, я никогда этого не узнаю.
Факел на стене слабо освещает подземелье.
Между ними — узкий коридор и две решетки. Да еще небольшое пространство внутри камер — прикованные цепями к массивным кольцам в стене, они не могут подобраться ближе, к самой решетке, чтобы иметь возможность заглянуть друг другу в глаза. Правда, такое желание возникло лишь у младшего — темноволосого парня в порванной синей мантии. Но цепь оказалась слишком короткой, и от стены удалось отползти лишь на локоть — не более.