Сапер
Шрифт:
— Ф1.
— Неси. Проволока тонкая есть?
— Есть, как не быть. У нашего механика всё найдётся.
— Тоже неси.
Пора было "порадовать" немчиков растяжками.
После того как всё окончательно затихло, я собрал танкистов на нашем берегу. Оно и безопаснее, и воняет не так. А то от последствий боя на том берегу запашок не очень. Кровь, кишки, дымящиеся от тротила воронки. Изображать немецкую похоронную команду желания не было, а мародерить мы закончили быстро.
Вот зарекался пить вонючий немецкий шнапс, а после боя
— А что это у вас за фляжечка, товарищ воентехник? — углядел мой трофей с коньяком глазастый Копейкин. Я спрятал фляжку поглубже и затянул сидор посильнее.
— Подарок.
Потом не выдержал, достал Парабеллум. Дождался восторженного вздоха, разрядил и пустил по рукам.
— От кого все это богатство? — продолжил выяснять наводчик. Вроде и не по делу такой разговор, я же командир, дистанцию надо блюсти, но понимаю, что после такого пацанам расслабиться надо.
— От немчика одного, — объяснил я, забирая пистолет обратно — Упал мне на голову с подарками, а делиться не захотел
— И как заставили? — заинтересовались танкисты.
— Да поменялись. Я ему в лоб пулю, а он мне всё своё добро.
Бойцы заулыбались.
— Наш лейтенант, смотрите, — сказал Нургалиев.
Повернувшись на кусты, в которых мехвод прятал лейтенанта, я увидел чуть пошатывающегося Ивана.
— А где Оганесян? — спросил я.
— Здесь, товарищ лейтенант, — ответил он у меня из-за спины.
— Я тебе какой приказ дал? — мигом забыв панибратские разговоры, спросил я.
— Следить за товарищем лейтенантом, чтобы не услышал никто. Так бой же кончился, товарищ командир…, - начал оправдываться он.
— Я приказ отменял? — еще более сурово спросил я.
— Никак нет, — ответил Оганесян.
— Три наряда вне очереди!
— Есть три наряда, — вздохнув, ответил мехвод,
— А сейчас бегом марш за лейтенантом!
Отдых пошел лейтенанту на пользу. Всё еще бледный, слегка шатающийся, но выглядел он намного лучше, чем когда я его встретил. Сначала командир осмотрел танк, потом. вылив воду из сапог, подошел к нам, сел на траву.
— Тринадцать вмятин на башне!
Ивану явно стало лучше, лицо порозовело, шальных глаз уже не наблюдалось.
— Поверить не могу. Вот это бой! Вы целую танковую группу остановили! — лейтенант вытащил грязную бумажку из планшета, начал что-то записывать. Бойцы вытянули шеи.
Ясно. Рапорт пишет. Даже успел сосчитать разбитые немецкие танки и «ганомаг».
— Так, Оганесян — я посмотрел в небо. Совсем стемнело, надо было выставлять охранение — Берешь Антонова, разводите на том берегу большой костер. Не вздумайте лезть в кусты. Там гранаты.
Я посмотрел на лейтенанта — как отреагирует на мое самоуправство с экипажем? Никак. Иван продолжал быстро писать. Значит, продолжаем.
— Возвращаетесь в танк, заряжаете пушку. Ты, Оганесян, остаешься в дозоре, вот тебе бинокль. Глядишь в оба. Если на берегу будет шевеление, стреляй. Ты, Копейкин, бери брезент, вот тебе сало, хлеб. Давай, накрывай нам. Будем ужинать.
— А как же я? — расстроился армянин.
— Не боись. Принесем
— Товарищ старший лейтенант! — Копейкин почесал в затылке — У нас консервы есть.
— Тащи — кивнул я — Вон, немецкий харч тоже используй.
Танкисты занялись делами, Иван дописал рапорт, сходил и умылся к реке.
— Товарищ лейтенант, — Копейкин закончил накрывать, посмотрел на меня — А как вас зовут?
— Петр Николаевич — на отчестве я споткнулся, чуть не назвал свое старое.
— Петр Николаевич, а что вы на том берегу сделали? Ну с гранатами…
Про все эти саперские штучки мне рассказал мой бывший сослуживец, Сёма Шутин, который остался служить в армейке и даже побывал в Корее инстуктором. Там он успел повоевать с бывшими союзниками. Все три года, от начала до конца. И потом еще год, пока Сёма не нарвался на более хитрого жука, чем он сам, и оставил в корейской землице кусок левой ступни.
Ясное дело, после этого дела Шутин оказался на улице, где, гремя медалями, преспокойно пил водку в славном городе Одесса. Там я с ним и встретился по дороге в санаторий. За бутылочкой (третьей или четвертой по счету) южного винца он и рассказал про азиатские выдумки. Кто там у кого каким гадостям научился — то ли наши у американцев, то ли сами оказались такими фантазерами, история молчала.
Но про растяжки и прочие способы развеселить противника он рассказывал, пока винишко не кончилось. Ну, я не мешался, про такое говно надо выговориться, да не однажды. Не то что легче после этого становится, но не хуже — это точно. Да и не любитель я трындеть попусту. Послушать, это за милую душу, а разговоры вести я не мастер. Бывало, ребята из артели спорили с новичками, смогу ли я продержаться, целый день не разговаривая — и каждый раз выигрывали.
— Еще один подарок гансам, — я вздохнул, заканчивая вспоминать прошлое. Где теперь Сема Шутин? Пойди пойми.
Лейтенант тем временем перебирал документы, собранные у офицеров.
— Эх, жаль, немецкий учил через пень-колоду, — сказал он, вздохнув и отложив бумаги в сторону. Кое-как еще звания и фамилии разберу, а остальное — никак. Не знаете случайно немецкий, Пётр Николаевич?
— Случайно немного знаю, — признался я. — Но читаю не очень, на слух только, да и то, на бытовые темы.
— Давайте я попробую, — вызвался Антонов. — Я хорошо учил, на четыре и пять.
— Ну попробуй, Антонов, — подал ему документы Иван. — Вдруг получится.
Антонов открыл первую сверху офицерскую книжку и начал листать ее, шевеля губами и вглядываясь.
—… Weber… Otto… Oberstleutnant… старший лейтенант? — засомневался он.
— Нет, бери повыше, это подполковник, если по нашему, — поправил его я.
— Вот еще тут бумага какая-то, — сказал стрелок и взялся за свернутый лист, оказавшийся чем-то вроде мандата. — Panzergruppe… это танковая группа… Oberbefehlshaber… обер — главный, значит, главнокомандующий! а, нет, просто командующий, главный в группе…, - радостно сообщил "переводчик".
– Generaloberst Ewald von Kleist… генерал-полковник Клейст! Pers"onlicher Adjutant, это непонятно как-то…, личный адъютант?