Сапер
Шрифт:
— Прощай Вовчик — я тяжело вздохнул и тут же отвесил смачного леща доктору — Подбери сопли! На тебя люди смотрят! Сейчас разбегутся — погибнут.
— Что же делать??
— Мертвых хоронить — кивнул в сторону пожилого еврея, что копал могилу — Раненых на уцелевшие подводы, идти быстро к Дубно.
Была у меня мысль раздать пострадавших по деревням — но учитывая особенности местного населения, которое охотно пойдет на службу Рейху — это все равно, что отдать их напрямую фашистам на расправу. Да и кто сейчас возьмет себе на
Адам отшатнулся, в его глазах мелькнуло понимание ситуации.
Спустя час, мы все-таки смогли собраться, похоронить мертвых и подготовится к маршу. Остались у нас один врач, три медсестры и трое же санитаров. На шестьдесят два человека больных, из которых больше десятка были теперь и ранеными.
И тут нас настигла колонна военных. Впереди шел танк БТ-7, он тащил на прицепе за собой побитый бронеавтомобиль. Дальше ехали полуторки с усталыми солдатами в кузовах.
— Кто такие?
Из кабины грузовика вылез рыжий майор с перевязанной бинтами головой.
— Эвакуируем больницу! — к военачальнику подскочил Адам, показал зачем-то окровавленные бинты. — Помогите! Нас бомбили!
— Что?! — почти прокричал майор. — Говорите громче, у меня контузия.
Выяснилось, что час назад колонна наткнулась на поваленное дерево. Пока оттаскивали его, машины обстреляли из соседнего лесочка. Военные вступили в бой, открыли ответный огонь, а с другой стороны дороги, из балочки их закидали гранатами. Двенадцать погибших, семеро раненых. Что почти как у нас — девять трупов, одиннадцать побитых. Похоже у Львова действуют диверсанты. Полк Бранденбург 800. Рассказывали нам про них. Прибалтийские немцы и хохлы, продавшиеся фашистам. Все свободно говорят на русском, действуют с выдумкой, часто переодеваются в форму НКВД.
— Майор, дай машину! — Соломоныч наседал на военного, пытаясь выбить транспорт. — Умрут же люди!
— Не могу, приказ, — хрипел тот, размахивая руками. Вокруг нас собирались беженцы, молчаливая толпа все увеличивалась и увеличивалась. Не выдержал старик вполне так славянской внешности, с военной выправкой.
— На чужой территории, малой кровью… — возмутился он. — Шапками закидаем. Что, закидали??
Все посмотрели на трупы, сложенные на обочине. Рядом несколько человек продолжали копать могилы.
— На фашистской территории еще будем, — набычился майор, принялся орать: — Но что верно, то верно: бардак большой. Воздушной обороны никакой, бензина дали впритык, но Сталин и Партия нас учат…
Дальше я слушать не стал, пошел вдоль колонны. Солдаты вылезли из кузовов, закурили. Майор оружия нам не даст — к бабке не ходи. Значит, надо добыть самому.
Свистнуть винтовку получилось в предпоследней машине. Она была полупустая, бойцы отошли в кусты отлить. Только усатый, грузный водитель пинал баллоны.
— Там майор зовет тебя, — я кивнул в сторону толпы.
— Меня? — удивился усатый.
— Народ не верит, что свободных машин нет.
— Так ведь нет! — завелся водила. — Два ГАЗа разбитых по дороге бросили. Налеты, мать их за ногу! Ну сейчас я им скажу…
Мужик убежал, а я залез в кузов. Что у нас тут? Россыпь мосинок, патронные ящики, бинокль!
Воровать плохо? Плохо. А хорошо бросать безоружных людей под каток немецкой машины? Чуть ли не половина психов — безобидные умственно отсталые, двух слов связать не могут, головой дергают, мычат что-то — сердце разрывается.
Я схватил винтовку, ТТ в кобуре, патронный ящик. Заметил чью-то мокрую, вспотевшую гимнастерку, с трудом натянул на себя. Размерчик вот только был мал. Ремней не было, заправился в брюки.
С деловым видом потащил все в голову колонны. Тут главное делать вид, что очень занят — выполняю важное распоряжение командования. Морда — кирпичом, смотреть под ноги. Тяжко было нести, хоть и своё, да дотащил. Сходить бы еще разок, оприходовать хотя бы ящик с патронами, но не стоит рисковать.
Сработало. В голове колонны орали, майор продолжал агитировать и размахивать руками. Солдаты окружили толпу и частично смешались с ней. Бардак.
В этом бардаке я легко спрятал мосинку, ящик и бинокль в одну из подвод, пистолет зарядил, засунул в карман брюк. На всякий пожарный.
Майор наконец, навел порядок, дал команду колонне на выдвижение. Соломоныч огорченно махнул рукой, пошел к раненым.
Мотор танка взревел, полуторки потянулись мимо серых лиц беженцев. Вдалеке, на Западе уже так ощутимо грохотало — фронт постепенно приближался. Сколько немецкие ролики делают в сутки? Сорок километров? Ладно, день-два встречное сражение на новой границе. А потом?
— Откуда гимнастерка? — ко мне подошел замученный Адам.
— Оттуда откуда и вот это, — я откинул рогожу на подводе, доктор ахнул.
— Ты украл винтовку?!
— Не украл, а вооружился, — обиделся я. — Про диверсантов слышал? Вот то-то же! Эй, вы, там!
Я крикнул в сторону куривших санитаров.
— Есть желающие Родину защищать?
Мужчины переглянулись, пожали плечами.
— Петр, прекрати! — Адам дернул меня за рукав гимнастерки.
— Что, как психов на растяжку ставить — это вы молодцы. А с немцем воевать — испугались?
Я вспомнил, как санитары стягивали буйных мокрыми полотенцами. Скрипнул зубами. Молодец против овец, а против молодца и сам овца.
— Я не боюся! — вперед выдвинулся Иванко, сжал кулаки.
— На! — я кинул ему мосинку. — Умеешь обращаться?
— Вмию. Але треба згадаты…
Вспомнить? Да, надо не только вспомнить, но и отстрелять винтовочку. Новенькая, матово блестит свежей смазкой. Только со складов.
Санитар дернул затвор, приложился к мосинке. Я достал из ящика упаковку патронов, надорвал картонку.