Сапфировый туман
Шрифт:
— Что это за хрень? — возмутилась я, когда, сунув руку под подол, вытащила окровавленную ладонь. Мне чуть дурно не стало. И так дыхание сбивалось и кружилась голова, а тело стало бить от озноба. Дождь, усталость, неприятие происходящего, потеря крови сделали своё дело. Через минут десять, что растянулись для меня на часы, я просто свалилась у одного из деревьев. С трудом выпрямилась, прислоняясь спиной к мокрому шершавому стволу.
В глазах двоилось. Вокруг и так было пасмурно, а для меня ещё и резкость упала. Лай собак был слышен
— Только не ешь меня живой, мишка, — были мои последние слова перед тем, как я окунулась в чёрный омут.
Отрывочно помню, что меня укачивало, от чего рвало. Спазмы сопровождались резкой болью внизу живота. Меня трясло от жестокого холода, что пробирался прямо до костей, а затем я плавилась на жарком огне. Помню прохладу на лбу, струйки тёплой воды, что струились по пищеводу, а затем попадали в желудок, следом выворачивая его наизнанку.
Очнулась я в тёмном помещении. Первое, что мне пришло в голову, что меня заживо похоронили. Не успел ужас охватить мысли, подумала, что таких просторных гробов не бывает. Вот в склепе — точно.
Зрение было ясным, голова светлой и пустой от каких-либо переживаний. Я лежала на узкой деревянной кровати, без мягкого матраса. Топчан, кажется так её называют, или кушетка. Накрыта я была тонким шерстяным одеялом, от которого исходил кислый запах застоявшейся грязи. Как и от сомнительной белизны длинной ночной рубашки на мне. Рядом стоял табурет, а чуть поодаль небольшой столик из грубо обработанных досок. На нём находились глиняный кувшин и стакан из того же материала.
Комнатушка была похожа на клеть. Узкая, длинная. Этакий каменный мешок. Стены побелены, но так давно, что известка пожелтела и пообсыпалась местами.
За деревянной и, как ни странно, добротной дверью, раздался шум. Звякнул замок, и она открылась со скрипом.
В комнату вошёл, склонив голову, чтобы не удариться об низкую перекладину, высокий мужчина в странной одежде. Но меня интересовало его мрачное лицо. Что бы ни происходило, объяснения я могла получить только от него. Почему я так решила, сама не знаю. Но точно чувствовала, что я его знаю и боюсь.
— Очнулась? Стоило ли подвергать себя опасности, убегая? Если бы ты умерла, это посчитали бы самоубийством.
— Я… — от першения в горле я закашлялась.
Мужчина наполнил стакан водой и протянул мне. Руки были слабыми и неимоверно сильно тряслись. И я ничего не могла с этим поделать.
Мне помогли. Крепкая тёплая ладонь поддержала затылок. Вода была затхлой и не вкусной. С трудом сделала два глотка и отвела руку. Отметила контраст своей худой, почти прозрачной кисти, что белоснежным мазком выделялась на смуглой коже крепкой руки.
— Хватит. Как давно не меняли эту воду? — поморщилась я.
— Ты и здесь умудряешься возмущаться, — скупо ухмыльнулся посетитель.
— Вы кто? — спросила я, мягко подтянувшись на кровати, принимая удобную позу, если
— Не понял, — прищурился мужчина.
— Вы мне кто? — снова задала я вопрос. Делая акцент так, чтобы выглядело не как обычный вопрос, а как желание дать возможность высказаться. Сработало.
— Твой муж, — вкрадчиво ответил он. Точно не дурак. Чует подвох.
— Почему, если я ваша жена, я нахожусь в этих ужасных условиях? Неужели я так провинилась, что вынуждена, будучи больной, быть заключённой среди этих мрачных стен? Я наказана? Так уже несколько раз искупила свою вину.
— Ты прекрасно знаешь, почему ты здесь, — мрачно произнёс мужчина.
— Неужели? За какое такое прегрешение можно посадить в тюрьму больную жену? — стала напирать я, почувствовав лёгкую неуверенность (или вину?). Скорее всего, от меня (от этой женщины) хотели избавиться.
То, что это не моё тело, я поняла ещё в лесу. Некоторые фразы, услышанные, когда наступало просветление между приступами лихорадки, женщины в мрачных робах, что ухаживали за мной, — всё это говорило о том, что я не дома, а вселилась в чужое тело.
Я отгоняла от себя эти мысли, чтобы не сойти с ума. Но сейчас передо мной сидел тот, кому я обязана своим состоянием (вернее, эта бедная женщина). И мне надо выжить, хотя бы пока не пойму, что к чему.
— Я приехал за тобой и ребёнком. Но ты решила убежать, — выдавил из себя мужчина.
— Значит, было от чего бежать. Но больше я этого делать не буду. Обещаю, — решила пойти на уступки. Может и передумать. — Заберите меня отсюда. Я хочу домой.
— Ты ещё очень слаба. Дорогу можешь не выдержать. Я заберу сына. За тобой приеду позже.
— На сколько позже?
— Сейчас холодно. Дороги развезло от дождей. Весной. А пока побудешь в монастыре. Мать Анна обещала присмотреть за тобой.
— Так присматривала, что я сбежала отсюда сразу после родов, — возмутилась я. — Ты не приедешь. Я чувствую это. Пожалуйста, возьми меня с собой! Если я даже сдохну по дороге, я убегу отсюда и последую за своим сыном, — привела я последний аргумент.
— Хорошо. Завтра выезжаем.
Он встал и прошел к двери, но остановился.
— Ничего для тебя там не изменится, Мелинда, — сказал он, слегка повернув голову, и вышел.
Дверь закрылась и послышался звук замкнувшегося замка.
Глава 3. Покушение
— Проклятье! Что за попадалово?
Мне было очень плохо не только физически, так как я чувствовала себя так, будто меня переехал грузовик, но и душа металась.
— Ах да. Я же попала в аварию. Совсем забыла, — горько пробормотала я.
На душе было хреново. Я была уничтожена нравственно и морально. Унижена дальше некуда. А тут ещё и попала чёрт знает куда. Да ещё и в тело родившей женщины, которую муж не только ненавидит, но и упёк в монастырь.