Саркофаг
Шрифт:
Стилет, Хулио и пилот залегли на расстоянии двух метров друг от друга. Сесней же оказался вообще на противоположной от них стороне дороги. Там где он и еще двое повстанцев валили деревья на дорогу. Теперь он остался один. Укрывшись за здоровенным свежим пнем поваленного дерева, он вжался в землю, ожидая града смертоносных осколков.
Но томиноферы видимо посчитав, что выкосили всего противника, прекратили стрельбу. Теперь они внимательно вслушивались в тишину, прикидывая, куда бы перенести огонь. Но четверо выживших повстанцев старались не давать им для этого ни малейшего повода. Наконец видимо решив, что противник уничтожен томиноферы
Стилет, Хулио и пилот с облегчением поняли, что гиганты удаляются в противоположную сторону. Но их тут, же ожгло понимание того, что томиноферы двигаются прямиком в сторону Сенсея. От них его теперь разделяло метров десять низкорослых кустов, своего рода подлесок. Вся надежда была на растяжки расставленные там. Но, во-первых, было неясно, достаточно ли будет мощности взрывчатки, чтобы свалить томинофера закованного в броню? А, во-вторых, был еще большой вопрос, нарвутся ли гиганты на протянутые под кустами нейлоновые шнуры?
Прогремевшие один за другим несколько взрывов ответили сразу на оба вопроса. Да, томиноферы напоролись на растяжки. Одному из них сразу оторвало ступню. Второй отпрыгнул в сторону для того чтобы зацепиться за очередной нейлоновый шнурок. В результате, оставшись без ноги, он рухнул на землю и попал головой еще на одну растяжку.
Джунгли огласились диким ревом оставшегося в гордом одиночестве гиганта. Сенсей находящийся на расстоянии прямого выстрела видел, как тот отстегнул шлем и, подняв ствол небольшого тупорылого предмета, направил его себе в рот. Не дожидаясь, когда тот разворотит себе голову, он прицелился и вогнал ему в затылок короткую очередь. Томинофер дернулся и тут же затих.
Трое оставшихся в живых, охотника за головами, выбрались из засады. Хулио которого трясло от перенесенных волнений, последовательно осмотрел томиноферов. У всех троих, в той или иной степени были повреждены головы. Больше всего пострадал тот, что упал лицом на растяжку. От его головы вообще мало что осталось.
Сесней также отличился, развесив содержимое черепа гиганта по близлежащим кустам. В конце концов, Хулио остановился на томинофере, которго взрывом выбросило из вездехода. Его голова также сильно пострадала, но она, по крайней мере, производила впечатление целой.
К концу следующего дня 'охотники за головами' вернулись в лагерь. Их потери составили четыре человек. Но миссия была выполнена. За плечами Сенсея висел мешок, в котором лежала окровавленная голова томинофера.
– 24 -
Южноамериканский континент,
джунгли,
отряд повстанцев,
2028 год.
Константин с Хулио, подхватив мешок с ужасным трофеем, который добыли охотники за головами, потащили его в лабораторию. Несмотря на претенциозное название - это была обычная хижина, в которой на грубых столах и стеллажах было свалено все околонаучное оборудование коротышки. Поэтому среди повстанцев его лаборатория была больше известна под названием сарая Хулио.
Довольно бесцеремонно вывалив на стол содержимое окровавленного мешка, Константин брезгливо повертел носом.
– В самом деле, она уже пованивает или это мне только кажется?
– спросил он, кивнув на голову томинофера.
– Если процесс
– Вот только не надо говорить об этом Стилету! Он потерял четверых людей и сейчас в бешенстве. Если ты сейчас скажешь ему, что все его старания были напрасны, боюсь, наука потеряет в твоем лице большого ученого!
– предостерег друга коротышка от необдуманного поступка.
Константин ничего на это не сказал и приступил к разделке трофея. Специальных инструментов у Хулио не оказалось, поэтому в дело пошел обычный плотницкий инструмент.
Провозившись около часа, Константин отложил в сторону нож и тяжело вздохнув, сказал Хулио:
– На данном этапе я сделал все что мог, теперь мне понадобится твоя помощь.
После этого ни Хулио, ни Константина не было видно несколько дней. Они дневали и ночевали в лаборатории. Если бы они могли, то заперлись изнутри, чтобы им никто не мешал. Но так как в хижине дверь не была предусмотрена конструкцией, сделать это было проблематично.
Время от времени к ним заходили Пабло, Стилет, Ольга и Сенсей с Владом.
У всех на языке вертелся один единственный вопрос:
– Ну как?
Для всех визитеров существовала одна и та же лаконичная форма ответа:
– Делаем, все что можем!
После этого надоедливые посетители глубокомысленно кивали и на цыпочках удалялись из хижины.
Хулио только посмеивался им вслед, приговаривая:
– Дурацкий вопрос - дурацкий ответ!
Хотя коротышка на первый взгляд производил впечатление шута горохового и был подвержен пагубному пристрастию к самогону из агавы, все же он был настоящий гений. И Константин имел возможность убедиться в этом не раз. Творческая мысль Хулио бурлила и фонтанировала с силой только что открытого нефтяного месторождения. Если Константин по природе своей был аккуратистом систематизатором, то Хулио являлся в их научном тандеме неиссякаемым источником идей.
Что более всего поражало Константина, так это то, что коротышка относился к гениальным эскападам и кульбитам своего мозга в высшей степени несерьезно. Сам он едва успевал записывать все нетривиальные идеи Хулио, который не придавал им большого значения. Между тем, по глубокому убеждению Константина, каждая вторая идея гениального латиноамериканца после серьезной доработки могла смело претендовать на Нобелевскую премию. В том старом добром мире, который был до пришествия томиноферов.
Причем область интересов Хулио была поистине необъятна. Он словно гигантская губка, жадно впитывал в себя любую, на первый взгляд, казалось бы, совершенно бесполезную, незначительную информацию. Отлежавшись у него в голове, положенное время, она вдруг неожиданно оказывалась именно тем микроскопическим кристалликом, из которого Хулио выращивал огромный блестящий кристалл, который затем превращал в краеугольный камень очередной гениальной идеи.
Фундаментальные познания Хулио в деле производства синтетических наркотиков и их производных были поистине бесценны. Знания ранее служившие для того чтобы наживаться на несчастных, подверженных страшному пороку наркомании, парадоксальным образом оказались востребованы сейчас, когда от человечества остались лишь жалкие крохи. И этим оставшимся людям, сейчас не было никакого дела до дури в любом ее проявлении. Перед ними стояла цель выжить любой ценой. А с одурманенной головой и трясущимися руками нечего было и думать об этом.