Сарматские хроники-2. Спецназ поневоле
Шрифт:
Жрец присел на невысокий табурет и продолжил:
– Так вот, рассказала мне Тереза историю. Как три весны тому, аккурат когда мы здесь появились и обосновались, пришла к ней женщина из наших с просьбой. Из наших – да не наших! Тереза знала уже, что волчицы все смуглы да черноглазы, лица расписывают, колпаки да покрывала носят. Эта другая была – белокожая, синеглазая, русый волос долог… Красавица! Гордая да величавая, а к ней, знахарке простой, – с просьбой. Приворожи, говорит, мужа моего, он к другой присох, из семьи бежать хочет, имя чужое и во сне, и наяву вторит. Подумала Тереза, покумекала, да и посоветовала: соперницу извести да в могилу загнать – это дело, дескать, вернее да быстрее… А то – приворот! Вдруг та, другая, тоже приворот сотворит, раз такая бестия!… Недолго думала красавица – враз согласилась. Не остановило её даже то, что соперница мнимая только что от бремени двойней разрешилась…
Последние слова жреца повисли в тягостной тишине. Две женщины стояли и смотрели друг на друга. Лицо одной пошло пятнами, другая, побледнев, крепко сжала губы…
– Что скажешь на то, боярыня? Может, добавишь чего, а может, и вовсе отречёшься? Имени твоего Тереза не называла, описала только внешность да одежду…
– А то и скажу, жрец! Будь проклято ваше племя поганое, гореть вам в аду вместе с богом вашим!!!
– Опоздала, боярыня, наше племя уж столько раз прокляли, что тебе и не тягаться! – усмехнулся Ятрагор.
– Чеслава, за что??? Я сына твоего спасла, всегда хотела видеть тебя в союзницах, никогда врагом тебе не была, – недоумевала Аглая.
– Знаю я, чего ты хотела! Мужа ты моего хотела! Окрутила, приворожила, бесстыжая! Жаль, маловато я тебе яда сыпанула, думала – окочуришься, ан нет – живучая!
– Хватит!!! Спрячь язык свой поганый!!! – старик рывком поднялся с табурета. – Знаешь ты теперь всё, Аглая, тебе и решать судьбу этой змеи!
– Не мне решать, Ятрагор! – на душе было тошно и горько. – Вернётся вожак и решит – его это дело, за ним слово последнее…
Она развернулась и вышла прочь. Жрец последовал за ней:
– Подожди, Аглая! Есть ещё новости – да тоже худые… Кипчаки берегом идут, да по всему выходит – в нашу сторону…
– Откуда ведомо? – напряглась женщина.
– Рыбаки их видели – те, что Скилура подобрали. Шли вдоль побережья и заметили отряд большой, да воины всё нездешние. По виду – половцы, больше некому.
– Далеко?
– Дня два пути, отдыхать-то им надобно…
– Скилур тоже что-то про это толковал, да я думала – бредит, не в себе ещё…
– В том-то и дело, что не бредит. Бой у них был жестокий с лодьями княжескими, Майпранг чуть было в полон не угодил, вырвался в последний миг, благодаря Богдану да умению его. Князь, однако, успел покуражиться, что кипчаки, дескать, идут большой силой на становище наше, чтобы стаю добить окончательно. Вожак, на драккар вернувшись, успел сказать это, прежде, чем их таранили…
…Земля уходит из-под ног, а воздух вдруг стал плотным – не вдохнуть, не выдохнуть…
– Я пойду, Ятрагор… Мне одной побыть нужно, подумать…
Едва переставляя ватные ноги, Аглая двинулась в сторону своей юрты, но через несколько шагов оглянулась:
– Нет спасения, да, Ятрагор?
Ответом было молчание…
***
…Бежать!!! Куда угодно, только подальше отсюда! Чтобы не видеть больше эти ненавистные лица, не слышать вслед насмешек за гордыню и грубость. Какая гордыня? Какая грубость??? Да они кланяться должны за то, что она вообще с ними разговаривает! Она – боярыня!…
И ЕЙ теперь сидеть и дожидаться волчьего вожака и его решения??? Надо, надо было извести эту выскочку Аглаю, а потом и волчат их к праотцам отправить!!! Не удалось… Дёрнуло же старую каргу перед смертью откровенничать! И с кем – с Ятрагором! Теперь точно пощады не будет…
…Внезапно Чеслава замерла и даже зажмурилась от такого простого и такого страшного решения. Да! Именно так и следует поступить!…
Глубокой ночью женская фигура прокралась к коновязи на краю поселения. Кони всегда паслись в табуне, далеко в лугах, но две-три лошади постоянно оставались вблизи становища для каких-либо нужд. Сейчас ЕЁ нужда была самая главная.
Погладив выбранного скакуна по морде и угостив его кусочком хлеба, боярыня набросила на его спину седло и, вскочив верхом, помчалась прочь от становища в густую темноту…
***
…Алп-Хасан предавался отдыху. Привычный к кочевому образу жизни, он любой привал превращал в маленький праздник. Вкусная трапеза, мягкие подушки, утехи с наложницами, двух-трёх из которых непременно брал с собой в поход.
Сейчас хан пребывал в приподнятом настроении. Ещё бы! Как он огорчился тогда, узнав, что проклятые волки сгинули в шторме… И как возрадовался, когда выяснилось, что они живы! Напали на княжеские суда – надо же! Да ещё и ушли потом из западни, прямо из рук протянутых, по своему обыкновению.
Князь ранен тяжело, да только гнев и злоба его сильнее ранят! Вот и пусть бесится там, в княжестве своём!
А Алп-Хасан берегом пойдёт… Куда-то же ушёл табун сарматский, не догнали! Значит, можно так, по берегу…
Сарматы поселение своё близ побережья поставят – драккар по суше не очень-то потаскаешь. Значит, рано или поздно найдёт их Алп-Хасан, и месть, наконец, свершится…
… – О, великий хан! Позволь потревожить тебя и отдых твой! – один из слуг бухнулся на колени и припал к земле, чуть войдя в шатёр.
– Я надеюсь, что дело, по которому ты посмел меня потревожить, ОЧЕНЬ важное! – Алп-Хасан не любил, когда его беспокоили.
– О, великий хан! Дозорные женщину русскую привели. Говорит – знает тебя и к тебе ехала! Вести хорошие привезла…
– Веди! – хан постарался остаться невозмутимым, хотя сам сгорал от любопытства.
При появлении гостьи любопытство, однако, сменилось изумлением. Положительно, черты вошедшей женщины были ему знакомы – видел он её раньше, только где и когда, не мог припомнить…