Саша Чекалин

Смирнов Василий Александрович

— Где же ты теперь обретаешься? — в упор спросил его Володя.

— Пока в Песковатском… А что дальше будет, неизвестно, — попытался он весьма неуклюже схитрить.

Но Володя не выдержал. Он поднялся на ноги, давая понять, что разговор на этом не исчерпан. Повторилось то же, что было недавно с деревенскими ребятами в Песковатском.

— Врешь, Сашка!.. Чего скрываешь-то?.. Всё знаем… Говорить, что ли, запрещено?

Сам того не ожидая, Володя помог Саше. И тот обрадованно кивнул головой. Трудный

вопрос был разрешен сам собой.

— Не отведешь нас к своим? Так и говори ясно.

Саша уклончиво пожал плечами. Он тоже вместе с Васей поднялся на ноги.

— Нельзя, ребята… — откровенно заговорил он. — Я рассказывал о вас командиру, но пока нельзя… Без разрешения я никак не могу привести. Даже отца… Даже отца родного… — повторил он, вспомнив про Павла Николаевича. И вдруг горячо принялся их уговаривать не искать пока партизан, а самим действовать самостоятельно: — В городе можно такие дела развернуть… Ух-х!.. — У Саши заблестели глаза. — В случае чего и я вам могу помочь… Вместе можем… Если понадобится, весь наш отряд поможет… А с командиром я снова поговорю… Вот честное слово, поговорю… — И Саша с мальчишеской горячностью даже перекрестился.

— А ты думаешь, мы не действуем?.. — прервал его Володя.

— А мы шины на площади у грузовиков на днях порезали, — не удержался Вася. Ему не терпелось рассказать, как они действовали вдвоем с Володей. — Ребята в городе есть. Надежные ребята. Вот бы нам группу сколотить, — воодушевился Вася.

Малышев же был за то, чтобы уйти в партизанский отряд. Володя понимал, что Васю удерживает тревога за мать. Если он уйдет в отряд, мать одна останется в городе.

— Ну, а склады у немцев где? — расспрашивал Саша.

Ребята ничего определенного не могли сказать. К домам, где теперь расположились фашисты, они и близко опасались подходить.

— Мы узнаем, — пообещал Володя.

— Смотри, Егорка Астахов идет, — тревожно сообщил Вася, все время следивший за тропинкой среди кустарника.

Ребята увидели рослую, нескладную фигуру Егора, который медленно шел к берегу, посматривая по сторонам.

Возвращался он обратно из Батюшкова, проводив семью Тимофеева до самого села. Вид у него был изнуренный, усталый. Заметив своих школьных друзей, Егор пошел навстречу им.

Стоявшие на тропинке встретили подошедшего Егора подчеркнутым молчанием. Почему-то никто не смотрел в его сторону, словно не замечал.

Володя, засунув руки в карманы, хмурил брови. Вася грыз какую-то травинку, сосредоточенно глядя себе под ноги. Саша, сняв шапку, приглаживал волосы.

— Здравствуйте, ребята! — глухо поздоровался Егор.

Но никто не протянул ему руки, лишь скупо поздоровались и глядели, как показалось Егору, какими-то невидящими глазами. Кому-то первому нужно было заговорить. Володя и Вася вопросительно поглядывали на Сашу, но он тоже молчал.

— Что, разговаривать не хотите? — наконец произнес Егор.

— Почему? Разговаривать можно… — первым отозвался Саша. — Сам знаешь… Отец-то у тебя кто?

Егор молчал.

— Как же ты, а? — спросил Саша и, помолчав, хотел спросить, что намерен Егор делать дальше, но на язык подвернулись другие слова: — Как же ты допустил? Неужели не замечал раньше?

— Не замечал, — пробормотал Егор. — Не думал я… Давно хотел уходить из дому.

Глядя на Егора, Саша молчал. Молчали и ребята.

Егор и раньше был недоволен своей жизнью у отца. Изредка это прорывалось у него, но тогда никто не обращал на его слова внимания. Теперь Саша чувствовал и себя в какой-то мере виноватым, вспомнив, что Егор жаловался ему.

— Значит, раньше признаков не было? — снова спросил Саша, сдвинув к переносью густые черные брови.

— Были, — глухо отозвался Егор и, тяжело подняв сухие, воспаленные глаза, решительно и в то же время заикаясь, спросил: — Вы-ы что… не-е-е… верите мне?.. Думаете, я з-заодно с отцом?

— Не верим, — решительно и сурово ответил за всех Вася, сдвинув на затылок кепку, из-под которой чернели волнистые пряди волос.

Егор еще больше побледнел, глаза у него загорелись.

— Я б-был комсомольцем и-и… останусь им по-прежнему! — звенящим голосом выкрикнул он. — М-мо-жете не верить. Я не-е-е прошу верить. Я докажу, вот у-увидите!..

И то, что Егор выкрикнул, а не сказал последние слова, и то, что голос у него дрогнул и прервался, и то, что он прямо смотрел каждому из ребят в глаза, сразу как-то приблизило Сашу к Астахову, заставило поверить ему.

— А комсомольский билет у тебя с собой? — осведомился Саша, прищурив глаза и держа руки в карманах потрепанного черного пальто.

Ребята насторожились.

Егор с готовностью сунул руку за пояс брюк.

— Покажи! — приказал Саша.

Егор долго возился, расстегивая ремень. Ребята видели, как трясущимися руками он отпорол подкладку у брюк и достал комсомольский билет.

— Вот… — Он держал маленькую серую книжечку, показывая ее ребятам.

— Дай сюда! Егор медлил.

— З-зачем?

— Я партизан… имею право у тебя взять.

— Не-е… о-тдам… — Егор, отошел на шаг назад, с явной враждебностью глядя на своих бывших друзей.

Все молчали… Саша тоже молчал, испытывая тягостное, гнетущее чувство неуверенности в своих действиях. Порывистый, сердитый ветер, налетевший с реки, сорвал с кустов уцелевшие жухлые листья и погнал их по выбитой козами луговине, собирая в кучки и вертя каруселью.

— Как, ребята?.. — нерешительно спросил Саша, поглядев на Володю и Васю. — Считать его комсомольцем или нет?