Сатана и Искариот. Части первая и вторая
Шрифт:
— Мой белый брат прав. Он может взять вон того, который пошел с белой лошадью.
Один из часовых отправился было за сивой лошадкой, отошедшей слишком далеко в сторону; теперь он медленно возвращался. Я прикинул, где он скоро окажется, и пополз, прижимаясь к самой земле, к угаданному мною месту, а добравшись туда, замер между двумя лошадьми. Часовой подошел, постоял, потом, повернувшись спиной ко мне, стал смотреть в небо. Не знаю, о Чем он размышлял, может быть даже, об астрономии, одно мне ведомо: это созерцание не пошло ему на пользу.
Я прополз под лошадью к стоящему человеку, неслышно поднялся, схватил
При этом я оглянулся на другого часового; его тоже не было видно — значит, Виннету уже справился с ним. Апач подобно мне прокрался под лошадью и повалил юма. Мы оттащили оглушенных пленников к ближайшему посту мимбренхо и передали нашим союзникам, строго-настрого наказав немедленно заткнуть им рот, если юма вздумают поднять шум. Теперь надо было заняться лошадьми. Это было нетрудно, потому что они уже съели всю траву на той площадке, где им разрешали пастись, и теперь жадно озирались в поисках нового корма. Мы, все еще передвигаясь ползком, отогнали двух лошадей за линию наших постов, где животные сразу же накинулись на свежую траву. Когда это увидели остальные лошади, то все они постепенно перешли на новый выпас, отойдя даже еще дальше, так далеко, что некоторые из них достигли привязанных к колышкам наших лошадей, где и остановились, потому что наши животные не могли уйти. В общем, все лошади собрались вместе.
Задумка, стало быть, удалась. Апач вернулся на свой пост. Теперь, когда лошади юма были угнаны, и враги были окружены, ничто не мешало их пробуждению. Наши были готовы к бою, если таковой непременно должен был состояться. Мне же предстояло теперь заняться транспортировкой взятых в плен часовых. Оглушенные, они постепенно приходили в себя. Их сторожа были достаточно хорошими воинами, но они и не подумали связывать пленников, а сидели возле них с обнаженными ножами, вынуждая юма лежать спокойно и не шуметь. Понадобилась моя помощь, чтобы скрутить им руки за спиной и связать. Для этого пригодились их собственные лассо, оказавшиеся у юма при себе. Под страхом немедленной смерти я запретил пленникам переговариваться и вынудил их следовать за мной. Они пошли без сопротивления, да и боялись наставленного на них мною револьвера.
Естественно, мы двигались по полуокружности, образованной нашими постами, а потом направились на южную опушку леса, где находились под строгой охраной вождь юма и его спутник. Видимо, он немало удивился и очень огорчился, когда увидел, что еще двое его людей попали в плен, но не сказал ни слова. Мне только хотелось показать ему, что мы окружили его соплеменников и им не удастся вырваться из кольца. Для этого я развязал ему ноги, чтобы он мог идти, зато руки, несмотря на поврежденную правую, были скручены еще крепче, кроме того, один из ремней я прикрепил к своему поясу, предварительно обвязав вокруг тела, и при этом сказал вождю юма:
— Большой Рот, наверное, испытывает тоску по своему лагерю, поэтому он может пойти со мной: я покажу ему этот лагерь.
Он с почти радостным изумлением посмотрел на меня, так как подумал было в первый момент, что его недавнее обращение к моим христианским чувствам приносит уже плоды. Но тут же он вспомнил о предосторожностях, предпринятых мною только что, и ответил, нахмурив брови:
— Куда ты
— Ну не к самому лагерю, так в его окрестности, но я надеюсь выполнить твое желание еще до обеда.
— Почему это нельзя сделать теперь?
— Потому что в данный момент твои воины встретили бы меня с оружием в руках, а у меня нет желания предоставлять им возможность прострелить в моем теле несколько дырок.
— Ничего они тебе не сделают; наоборот, они станут благодарить тебя за то, что ты возвратил меня моим соплеменникам.
— Очень был бы рад принять эту благодарность, и именно поэтому я подожду до завтрашнего утра. Сейчас, несмотря на лунное сияние, недостаточно светло, чтобы мои глаза могли насладиться твоим восторгом.
— Мне кажется, что твоя душа темнее ночи. Твои слова звучат по-дружески, но в них сокрыто коварство, которое я пока не могу раскрыть!
— Не может обвинять в коварстве тот, кто сам готов унизить другого. Пойдем-ка со мной, и ты увидишь, что я хочу тебе показать!
Ему ничего другого и не оставалось — только следовать за мной, но он пошел, пожалуй, не по принуждению, а подгоняемый любопытством. Я провел его туда, где на краю леса стоял первый постовой, а оттуда — по всей линии постов, пригрозив ему:
— Запомни, что я тебе скажу! Ты не должен произносить ни звука, пока я тебе этого не разрешу; даже если ты громко вздохнешь, я тут же всажу тебе в сердце клинок моего ножа. На-ка, пощупай ею кончик!
Я вытащил нож и кольнул его кончиком грудь вождя так, что на теле образовалась маленькая ранка. Большой Рот не на шутку испугался и попросил приглушенным голосом:
— Не надо меня колоть! Я буду вести себя тихо — ты не услышишь от меня ни звука!
— Надеюсь на это, тем более что молчание будет в твоих интересах, потому что иначе я немедленно приведу свою угрозу в исполнение. А теперь пошли дальше; держись поближе ко мне и запоминай все, что увидишь и услышишь!
Вождь увидел лежащих на земле первых часовых, а мы уже прошли ко второму посту. Так как в лесу было темно и постовой мог меня не узнать и принять за врага, то я, не доходя до него несколько шагов, негромко сказал:
— Это я, Олд Шеттерхэнд. Ничего не случилось?
— Нет, они еще спят.
Так мы шли с Большим Ртом от одного поста к другому, обмениваясь с каждым часовым несколькими словами, и вождь юма узнал совершенно точно, что его люди окружены. У последнего поста я наткнулся на Виннету. Когда он увидел вождя юма, то сразу же угадал мои намерения и сказал:
— Ты пришел убедиться, что ни один из твоих юма не сможет выскользнуть? Они хуже собак, потому что те хотя бы сторожат, а твои люди спят. Быть вождем столь негодных воинов — сущий позор. А пробуждение будет для них ужасным, потому что они, если только не сдадутся, будут истреблены все до последнего человека.
По лицу вождя юма я заметил, что он хочет кое-что сказать, возможно, это была просьба, но он вспомнил мое предупреждение и промолчал. Мы пошли дальше, выйдя из леса на открытое место, опять продвигаясь от поста к посту, пока не обошли этот большой полукруг. При этом мы наткнулись на Сильного Бизона, распоряжавшегося здесь. Он был менее проницателен, чем Виннету, и не догадался, зачем я взял с собой Большого Рта. Поэтому он почти враждебно спросил меня: