Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья
Шрифт:
Прибыв в Каир, мы сразу же отправились в «Отель дю Нил», в котором проживал Малыш Хантер. Там мы узнали, что он съехал месяца три назад. Это совпадало со сведениями, полученными нами в американском консульстве.
Но у соотечественников богатого наследника мы узнали еще кое-что. Нью-орлеанские власти наводили справки, как и уже упомянутый адвокат. Письма сначала пересылались в Александрию, а позднее — в Тунис. Посредником в последнем из названных городов был купец-еврей по имени Муса Бабуам.
Полученные сведения вынуждали нас отправиться в Тунис, причем Каир мы должны были покинуть уже назавтра, так как времени было в обрез. Но для нашего успокоения нам сказали, что Малыш Хантер чувствовал себя очень
Вечером мы прогулялись до «Отель д’Ориент», в котором я останавливался прежде. Какой-то особой цели у меня не было, просто я охотно возвращаюсь туда, где уже бывал прежде. Мы зашли в ярко освещенный сад и сели за пустой стол, пожелав выпить по стакану лимонада. Нас заметили, так как Виннету, распустивший свои длинные волосы, бросался в глаза.
В саду были расставлены столы, за которыми находилось множество гостей, радовавшихся прохладному вечернему воздуху. На довольно значительном расстоянии от нас сидел господин, судя по одежде — мусульманин, который при нашем появлении встал. Он подошел ближе, потом еще ближе и все время не спускал с нас глаз. Видимо, он уже видел меня в этих краях. Я перестал обращать на него внимание. Тогда он наполовину откинул капюшон своего светлого хаика [12] с головы, подошел совсем близко, положил мне руку на плечо и поприветствовал на чистейшем языке индейцев-техуа:
12
Плащ (араб.;в дальнейшем автор подробно описывает эту деталь одежды).
— Озенг-ге та, мо Олд Шеттерхэнд!
Это означало: «Добрый вечер, Олд Шеттерхэнд!» Потом он положил свою руку на плечо апача и повторил свое приветствие, изменив на этот раз имя:
— Озенг-ге та, мо Виннету!
Араб знал нас. От изумления я даже подскочил на стуле и спросил на том же самом индейском диалекте:
— To-а о ссе? [13]
Тогда он ответил по-английски:
— А ну, отгадай, старый убийца львов! Мне и в самом деле интересно, захочешь ли ты узнать меня по голосу!
13
Кто ты, человек? (пер. автора).
— Эмери! Эмери Босуэлл! — закричал я, совсем откидывая капюшон и обняв его за плечи. Он также обнял меня, прижав к своей могучей груди, и сказал с умилением в голосе:
— Как я тосковал по тебе, старина! Ты бы никогда не напал на мои следы. И вот теперь мы встретились в этом благословенном саду. Этого хотела кисмет [14] , и у меня тоже появилось единственное желание: чтобы мы не сразу расстались. Ты согласен?
— Охотно, дорогой друг! Значит, ты сразу же узнал нас обоих?
14
Судьба, рок (тур.).
— Тебя сразу же, но вождь очень изменился в новой одежде. Кто бы мог в таком непривычном обличье узнать величайшего и знаменитейшего воина апачей. Это необычная удача встретить в далекой Кахире [15] Виннету. Я так удивился, что не поверил бы себе, не имей я таких зорких глаз. Дело должно быть весьма необычным и очень важным,
15
Арабское название города Каира.
16
Мокаттам (или Мукаттам) — гряда известняковых холмов на восточной окраине современного Каира, служившая, по библейскому преданию, источником материала для египетских пирамид; в настоящее время — район новой застройки.
— Да, это так. Садись к нам, и ты узнаешь про это дело.
Он приказал официанту принести за наш столик свой шербет и еще один стул и уселся рядом с нами.
Кто бы подумал о том, что именно сегодня я встречусь со своим добрым товарищем, смелым и непобедимым, знакомым мне по прериям и Сахаре! И у меня были все причины радоваться этой встрече. В это охотно поверят те читатели, которые знакомы с моим рассказом «Гум» [17] . Позвольте мне повторить здесь то, что я там написал про своего приятеля:
17
«Гум» — этот рассказ входит в Полном собрании сочинений в сборник «Апельсины и финики» («Orangen und Datteln»).
«На той стороне океана, на Диком Западе, я встретил человека, который так же, как и я, только лишь из страсти к приключениям отважился проникнуть в мрачные и полные опасностей глубины Индейской территории и во всех трудных ситуациях оставался мне верным другом и помощником.
Сэр Эмери Босуэлл был типичным англичанином, гордым, благородным, холодным, скупым на слова, отважным до удали, исполненным присутствия духа, сильным бойцом, опытным фехтовальщиком, метким стрелком и притом готовым на самопожертвование, если потребуется помочь другу. Наряду с этими многочисленными достоинствами добряк Эмери отличался, конечно, и мелкими недостатками, присущими всякому англичанину и, пожалуй, способными оттолкнуть чужака. Но мне они не мешали, скорее, наоборот, чаще приносили легкое удовлетворение, впрочем, тайное и невинное».
Да, да, это был тот самый Эмери Босуэлл, который вместе со мной и с еще немногими мужчинами захватил в Сахаре целый невольничий караван. А то, что он, обычно немногословный человек, приветствовал нас такой длинной для себя речью, было признаком его огромной и искренней радости, которую он испытывал при этом неожиданном свидании. Он знал Виннету столь же хорошо, как и меня, так как мы с ним почти в течение года объехали весь юго-запад Соединенных Штатов, пережив при этом много необычных приключений. Поэтому апач радовался этой непредусмотренной встрече почти в той же мере, что и я, но не в его привычках было показывать перед всеми свои переживания.
Я был очень рад встрече с ним именно здесь, именно в это время. Так уж всегда получалось, что он всегда для полезных дел находил время, и я сейчас же убедился, что он присоединится к нам.
Речь шла о том, чтобы разыскать исчезнувшего человека, раскрыть возможное преступление или, по меньшей мере, предотвратить его, а это все были задачи, очень соответствующие его авантюрному духу. А так как у него были все необходимые качества для решения таких задач, то лучшего спутника, чем он, я не мог бы найти. И если разыскиваемые нами люди пока еще неизвестно где скрывались, то с Виннету, знаменитейшим следопытом Запада, и с Эмери, почти столь же знаменитым Белуван-беем алжирской пустыни, их убежище можно было раскрыть.