Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья
Шрифт:
— Да кто бы поехал с нами! Мы бедны, и поэтому нет у нас друзей-приятелей, готовых отправиться в трудный путь и защищать нас.
— Но ведь твой муж и отец могли бы разделить ваше путешествие!
— Они и хотели, но вынуждены были остаться дома, потому что внезапно началась распря с солдатами паши. Если бы мой господин и мой отец поехали с нами, их бы посчитали трусами.
— Тогда вам следовало бы подождать, пока вражда не закончится миром.
— Этого мы не могли сделать. Мы дали обет начать паломничество в совершенно определенный день и не могли нарушить данное слово. Мы знали об опасности, угрожавшей нам, и поэтому сделали крюк к югу, чтобы
— Почему же вы не стали возвращаться этим же путем?
— Мой спутник был старым и слабым; дорога сильно утомила его, и он считал, что у него не хватит сил на объезд; поэтому мы выбрали прямую дорогу.
— Это был весьма легкомысленный поступок. Лет-то старику было много, но мудрым он не стал. Его слабость не была основанием отказываться от кружного пути, потому что он мог отдохнуть у мейджери, ваших друзей, и набраться там сил.
— И я ему так говорила, а он мне ответил, что, согласно Корану и всем его толкованиям, паломники считаются людьми неприкосновенными и во время паломничества должна умолкнуть любая вражда.
— Я знаю это правило, но оно относится только к паломничествам в Мекку, Медину и Иерусалим, а при странствиях к прочим святым местам не действует. Кроме того, есть многие тысячи людей, которые даже во время Большого Хаджа [39] не руководствуются этим правилом.
— Я ничего не знала об этом, иначе не последовала бы за моим спутником по опасной дороге. Впрочем, он, кажется, и сам сомневался, потому что днем мы отдыхали, а шли только ночами, пока не миновали район кочевий аюнов.
39
Большой Хадж — паломничество к главной мусульманской святыне Ка’бе (в городе Мекке), или хадж, делится на Большой Хадж (с полным исполнением ритуальных церемоний и посещением всех святых мест) и Малый, который исполняется по сокращенной программе.
— И тогда вы почувствовали себя в безопасности и перестали соблюдать осторожность?
— Да. Правда, мы все еще находились на вражеской территории, но до наших краев было уже недалеко. Поэтому мы двигались и днем.
— Вы не подумали о том, что там, где соприкасаются области двух враждебных племен, всего опаснее. В глубине вражеской территории часто куда спокойнее, чем на границе. К сожалению, ты узнала это достаточно хорошо.
— Да, Аллах направил нас по ложному пути, потому что так было записано в Книге судеб. Когда мы добрались до этого места, на нас напали аюны. Они пронзили пиками и ножами моего спутника, а затем застрелили его; они взяли его одежду и те мелочи, которые старик имел при себе. Меня же они закопали, чтобы я, как сказали эти разбойники, вдоволь насладилась видом трупа, а потом меня должны были заклевать грифы. Если бы мой ребенок не был слепым, они бы убили и его, потому что это был мальчик.
— Когда же это случилось?
— Два дня назад.
— Ужасно! Сколько же ты за это время вытерпела!
— Да. Пусть проклянет их Аллах и ввергнет в глубочайшие пропасти ада! Я вынесла неописуемые мучения — и не столько из-за себя, сколько из-за сыночка. Я же ничем не могла ему помочь. Он лежал передо мной, незрячий, на солнцепеке, а я не могла к нему даже не только подойти, но и притронуться, не могла защитить его, потому что мои руки были закопаны. А чуть в сторонке лежал старик, человек добрый и достойный уважения.
Мальчонку она все прижимала и прижимала к себе, продолжая плакать — скорее от возбуждения, чем от какой-то ощутимой боли.
— Успокойся! — сказал я. — Аллах достаточно испытал тебя, но теперь твои мучения закончились. Если бы старик был близким тебе человеком, ты бы страдала намного больше. Теперь же ты можешь отдохнуть после выпавших на твою долю испытаний; ребенок жив, и ты, когда вернешься домой, будешь с восторгом и любовью принята своими близкими и родными.
— Ты прав, господин. Только как же я вернусь? Ни воды, ни еды у меня нет, и я так слаба, что не могу ходить.
— А могла бы ты сидеть на лошади, если бы я отдал тебе свою, а сам пошел рядом?
— Не думаю. К тому же у меня ребенок.
— Я понесу его.
— Твоя доброта, господин, столь же велика, как и мои страдания; но даже если бы ты захотел освободить меня от такого легкого груза, как мой ребенок, я не смогла бы усидеть на твоей лошади, потому что еще очень слаба.
— Тогда нам остается только один выход. Я посажу тебя перед собой на круп лошади, чтобы ты смогла держать в руках своего сына, а я буду тебя поддерживать, чтобы ты не свалилась. Вот, поешь-ка фиников, которые, к счастью, у меня остались, — это тебя подкрепит.
Женщина жадно набросилась на финики, а управившись с ними, сказала:
— Ты же знаешь, господин, что ни один мужчина не смеет коснуться чужой женщины, но раз уж Аллах отнял у меня силы и я не могу идти и даже ехать верхом без посторонней помощи, он не накажет меня, если я окажусь в твоих объятиях. Надеюсь также, что мой господин и повелитель тоже простит меня.
— Где ты надеешься его найти?
— Этого я не знаю, потому что он ушел воевать. Да сохранит Аллах ему жизнь! Но я смогу найти наш лагерь, где остались старики, женщины и дети. Он расположен у Джебель-Гшуир, и мы бы могли добраться до него завтра. Не хочешь ли ты отвезти меня туда? Наши примут тебя с радостью. Меня зовут Глате, я бедна, все меня любят, так что устроят достойную встречу моему спасителю.
— А если я окажусь вашим врагом?
— Врагом? Как можешь ты быть врагом народа улед аяр, если ты спас меня от ужасной смерти!
— И все же я ваш враг.
— Но это невозможно, ведь ты сказал мне, что приехал издалека. Как называется племя, к которому ты принадлежишь?
— Это не племя, а очень большой народ численностью десятки миллионов человек.
— О Аллах! Как велик должен быть оазис, в котором живет такое количество людей. Как называется эта местность?
— Наша страна называется Билад-ул-Алман, и я, стало быть, алмани, или, если ты когда-нибудь слышала это слово, немси, а зовут меня Кара бен Немси. Моя родина расположена далеко за морями.
— И как же ты стал врагом нашего племени?
— Собственно говоря, я и враг, и нет. Немси сами по себе не враждуют с людьми; мы любим мир и чтим заветы Аллаха; но в настоящее время я стал другом и попутчиком тех, кто называет себя вашими врагами — солдат паши.
— Как? — испуганно вскрикнула она. — Ты стал другом тех мучителей, кому мы отказались платить налог?