Саван Вечности
Шрифт:
— Все это действительно впечатляет, — сказал Натан, топая пяткой, чтобы сапог лучше сидел на ноге.
Глаза Андре сверкнули.
— Я сам создал исполинских воинов, настоящих богов войны. Хмм, я очень горжусь ими. Хочешь посмотреть?
Натан разгладил ткань своего зеленого балахона волшебника.
— Эти воины помогли вам победить в войне?
— У меня еще не было шанса их использовать, — разочарованно сказал он. — Но они готовы — всегда готовы. Пойдем, я хочу их тебе показать.
Натан последовал за повелителем плоти через арку в другое крыло особняка с высокими потолками.
— Я
Когда они вошли в похожее на пещеру крыло, Андре отдернул занавес и показал трех великанов. Они были ростом по пятнадцать футов и стояли навытяжку, как неподвижные исполины. Воины Иксакс имели телосложение человека. У них были широкие плечи, туловище размером с большой фургон и голова с колесо телеги. Исполины были облачены в объемные доспехи, похожие на клепаные стальные панцири, которые закрывали их объемные бицепсы, талии и древоподобные бедра. На голове у каждого был шлем, похожий на котел, сплющенный со стороны щек, с узкими щелями для рта и глаз. Большие круглые заклепки усеивали грудь, на руках были массивные боевые перчатки с шипами на костяшках пальцев, на талии — пояс. Одной ногой в огромном сапоге они могли раздавить лошадь. Великаны стояли неподвижно, замерев на месте. Руки опущены по бокам, ноги словно приросли к полу.
— Узри моих воинов! — Андре не скрывал восхищения. — Я создал их пятнадцать столетий назад, когда мы узнали, что армии императора уже на подходе. Я взял три человеческие особи и, используя всю свою магию, совместил все, что понимал о плоти, жизни и могуществе. Из простых людей я создал их: три гигантских и несокрушимых орудия, самых могущественных солдат из когда-либо сотворенных. Один Иксакс достаточно силен, чтобы погубить пять тысяч вражеских солдат — такими я их сконструировал. — Он нежно погладил перчатку ближайшей фигуры. Иксакс не шелохнулся. — Они на взводе и полностью готовы… и стоят так уже полторы тысячи лет.
Натан был действительно впечатлен, размышляя о том, что будет, если послать этих исполинов на ничего не подозревающую вражескую армию.
— Значит, они под заклинанием стазиса? Застыли во времени, пока их не спустят с привязи?
— О нет, они полностью готовы. Мы ведь не можем допустить никаких задержек, если город окажется под угрозой, ммм?
— Что ты имеешь в виду?
— Эти три воина Иксакс бодрствуют и находятся в сознании, но не способны двигаться — в течение пятнадцати веков.
— Бодрствуют… и в сознании? — Натан посмотрел на них с внезапным беспокойством.
— Простое сковывающее заклинание удерживает их неподвижными, но они слышат наш разговор.
— А они спят? — спросил Натан, боясь услышать ответ.
— Нет, они бодрствуют каждую секунду каждого дня. Мы не можем оказаться неподготовленными. Это оружие может стать нашим последним средством. Иксакс не могут ничего делать, кроме как стоять здесь и думать о своем долге, который когда-нибудь должны выполнить.
Натан нервно шагнул назад, пытаясь осознать кошмарное положение этих трех воинов — неважно, добровольцы они или их заставили силой. Они были преобразованы
Сейчас эти воины Иксакс, должно быть, совершенно безумны.
Сквозь прорезь в железном шлеме ближайшего воина Натан увидел блеск желтых глаз, пристально смотревших на него.
Глава 21
Бэннон шел по улицам Ильдакара, погрузившись в свои мысли и ощущая груз вины, которая походила на тяжелую тележку, полную тесаного камня. Он так стискивал зубы от сдерживаемого гнева и отвращения, что его челюсти ныли. С тех пор, как он увидел, что кровожадным чемпионом арены был Ян — простодушный, беззаботный, смешливый Ян с острова Кирия, — Бэннона настолько поглотили темные воспоминания, что он едва мог мириться с самим собой.
Утром, пробудившись от полного кошмаров сна, он посмотрел на свое лицо в зеркальную гладь чаши, плеснул водой в покрасневшие глаза и снова уставился на свое теперь искаженное отражение. После представления на арене он избегал Никки и Натана, хотя его друзья знали печальную историю о том, как он сбежал от норукайцев, позволив тем захватить в плен своего лучшего друга…
Когда юноша покинул огромный особняк, не зная, что делать дальше, то встретил Амоса, Джеда и Брока. Наряженные в яркие цвета товарищи, смеясь и толкая друг друга, формально предложили Бэннону составить им компанию в делах, намеченных на этот день. Бэннон, однако, чувствовал себя лишним в их обществе.
— Нет, спасибо… У меня другие планы на это утро.
Казалось, им было все равно, присоединится он к ним или нет.
Собравшись с мужеством, Бэннон решил столкнуться с одним из самых горьких моментов своего прошлого и теперь спускался по улицам в поисках тренировочных ям воинов арены. Он смотрел только вперед, ни с кем не разговаривал и не отвечал на призывы уличных торговцев и ремесленников.
Возле его бедра в ножнах покоился Крепыш, а пальцы Бэннона лежали на потертой кожаной оплетке рукояти меча. Юноша не собирался сражаться, но привычное ощущение клинка под рукой придавало ему сил для того, что он должен сделать. Его терзал тот день на Кирии, когда он и Ян спустились в свою тайную бухту с приливными заводями, полными ракушек, крабов и интересных рыбок. Это было прекрасное место для игры двух любопытных мальчишек с горящими глазами, и Бэннон считал его убежищем от своего отца. Когда он бывал там со своим лучшим другом Яном, то чувствовал себя в безопасности и мог представить себе более яркий мир.
Но бухта оказалась небезопасным местом. Корабли норукайских работорговцев обогнули мыс и отправили к берегу лодки. Свирепые покрытые шрамами мужчины схватили Бэннона и пытались утащить, чтобы сделать рабом. Но Ян бросился на них, дав своему другу шанс сбежать… и при этом сам попал в плен. Вместо того чтобы вернуться помочь, сражаться и спасти Яна, Бэннон убежал. Последнее, что он помнил после того, как вскарабкался на вершину обрыва и оглянулся, — отчаянный взгляд своего друга, которого работорговцы швырнули в лодку. Они уплыли с ним навсегда…