Савва Морозов

Федорец Анна Ильинична

К. С. Станиславский писал: «В критический момент судьба послала нам двух спасителей: А. П. Чехова и С. Т. Морозова». «Когда театр был на краю гибели, — прилетела «Чайка» и принесла с собой Чехова и художественный триумф, упрочивший славу. Когда театр истощился материально, — явился С. Т. Морозов». [381]

По словам исследователей, в 1898–1904 годах расходы купца на поддержку Художественного театра составили около 500 тысяч рублей [382] — колоссальные по тем временам средства! Но, как уже говорилось, участие Морозова в делах Художественного театра не ограничивалось только денежными пожертвованиями. На протяжении семи лет купец отдавал театру время, силы, творческую энергию. Исследователь купеческого меценатства А. А. Аронов, отмечая многогранную деятельность Морозова на этом поприще, вопрошал: «Где, когда, в какой стране благотворители сами обладали таким могучим интеллектом, такими способностями, знаниями, навыками и умениями, что были в состоянии конкретно участвовать в сохранении и развитии лучших традиций отечественной культуры?» Савва Тимофеевич помогал театру бескорыстно. Когда К. С. Станиславский побывал в Америке, у него появилась возможность

сравнить Морозова с американскими богачами: «Не то чтобы жулики, но крепкий народ, своего не уступит! Отто Кан, богач и покровитель театра, когда я ему рассказывал о Морозове и его меценатстве с чисто русской шириной, не мог понять этого человека. Они убеждены, что меценатство должно приносить доходы». [383]

381

Станиславский К. С. Собрание сочинений… Т. 5. С. 385.

382

Аронов А. А. Золотой век русского меценатства. М., 1995. С. 45.

383

Станиславский К. С. Собрание сочинений. В 8 т. Т. 8. Письма. 1918–1938. М., 1961. С. 50.

А еще Константин Сергеевич утверждал, что Морозов «принес с собой не только материальную обеспеченность, но и труд, бодрость и доверие»; что «будучи в душе артистом, он, естественно, чувствовал потребность принять активное участие в художественной стороне». Действительно, уже в начале второго сезона МХТ, осенью 1899 года, Савва Тимофеевич стал регулярно принимать участие в работе театра. Шли последние репетиции чеховской пьесы «Дядя Ваня» (премьера — 26 октября 1899 года). Талантливая актриса, исполнительница первых ролей О. Л. Книппер исполняла в ней роль жены профессора Серебрякова, Елены Андреевны. Ольга Леонардовна писала своему будущему мужу, А. П. Чехову: «Савва Морозов повадился к нам в театр, ходит на все репетиции, сидит до ночи, волнуется страшно. Мы все, конечно, острим. Москвин уверяет, что он ходит наблюдать, хорошо ли работают приказчики. Я думаю, что он скоро будет у нас дебютировать, только не знаю еще в чем». По словам О. Л. Книппер, Савва Тимофеевич вникал в тонкости актерской работы: «Знаете, он решил, что я не могу играть Елену, т. к. у меня нет противного мужа и роль у меня будет не пережита. Я решила поискать. Вы мне ведь не откажете помочь, тем более что это для успеха Вашей же пьесы, милый писатель, правда?» В том же письме актриса признается, что сама не уверена, сумеет ли она хорошо сыграть свою роль.

Может показаться, что Морозов влез не в свою епархию. Однако это не так. К. С. Станиславский в воспоминаниях отмечал: «Мы с Владимиром Ивановичем решили приблизить Савву Тимофеевича к художественно-литературной части. И это было сделано совсем не потому, что он владел финансовым нервом театра и мы хотели больше прикрепить его к делу. Мы поступали так потому, что сам Морозов выказал много вкуса и понимания в области литературы и художественного творчества актеров. С тех пор вопросы репертуара, распределение ролей, рассмотрение тех или иных недостатков спектакля и его постановки обсуждались с участием Морозова. И в этой области он показал большую чуткость и любовь к искусству». [384]

384

Станиславский К. С. Моя жизнь в искусстве… С. 283.

Руководители театра обсуждали с Саввой Тимофеевичем насущнейшие вопросы, в том числе репертуарные. Переписка Немировича-Данченко, в отличие от его воспоминаний, свидетельствует: прежде чем утвердить ту или иную пьесу, Владимир Иванович советовался с Морозовым. Так, в письме актеру В. В. Лужскому от 23 июля 1903 года Немирович-Данченко говорил: «О репертуаре… думаю, и довольно много. Говоря Вам… секретно, я уже писал с неделю назад Морозову, а теперь пишу и Вам, чтоб подумали об «Иванове» (пьеса А. П. Чехова. — А. Ф.) и возобновлении «Чайки». [385] А в июне 1902-го он писал Станиславскому: «Есть пьеса Бьернсона «Жертва политики» и знакомая Вам «Перчатка»… Мы с Сав[вой] Тимофеевичем] остановились на этих двух пьесах». [386]

385

Немирович-Данченко Вл. И. Избранные письма. Т. 1. 1879–1909. М., 1979. С. 332.

386

Немирович-Данченко Вл. И. Творческое наследие… Т. 1. С. 400.

До тех пор, пока по поводу репертуара между ними не возникало существенных разногласий, советоваться с Морозовым для режиссера было в порядке вещей. По словам Марка Алданова, Морозов «давал советы о пьесах, о подробностях постановки, о распределении ролей; всё выслушивалось внимательно и с интересом; режиссеры и артисты успели оценить его чутье». [387] А К. С. Станиславский, обращаясь к Морозову, говорил: «Следя за вашей деятельностью в Художественном театре, легко проследить систематическое составление и выполнение программы ее. Она не теряет своего направления в вопросах художественных, которым вы придаете просветительное значение». [388]

387

Алданов М. Самоубийство: Исторический роман. М., 1993. С. 61

388

Станиславский К. С. Собрание сочинений… Т. 5. С. 204.

В самом деле, Савва Тимофеевич выдвинул «программу», которая имела три четко сформулированных пункта.

Так, в начале 1902 года по инициативе С. Т. Морозова было образовано Товарищество на паях Московского Художественного театра. Савва Тимофеевич предложил организовать его из наиболее ценных и необходимых работников театра.

Первое и «основное требование Саввы Тимофеевича», изложенное им в проекте Товарищества, состояло в постоянном обновлении

репертуара с целью привлечения зрителя. Для этого, по его мысли, следовало давать «…не менее пяти новых пьес в сезон, если театр играет пост вне Москвы, и не менее шести новых пьес, если театр функционирует постом в Москве». [389] Кроме того, Савва Тимофеевич настойчиво стремился поддерживать две важнейшие составляющие: общедоступность и общественную значимость репертуара. В том же проекте указывается, что остальные члены Товарищества обязуются перед С. Т. Морозовым не повышать платы на места «выше одной тысячи семисот пятидесяти (1750) рублей полного сбора по обыкновенным ценам». В черновиках документа имеется пояснение: это делается для того, «чтобы театр сохранил характер общедоступности». [390] Там же, в черновых записях, имеется еще один важный пункт: «Репертуар театра должен придерживаться пьес, имеющих общественный интерес, и пьесы, не имеющие такового, хотя бы и могущие рассчитывать на материальный успех, не могут входить в состав репертуара театра». [391]

389

Музей МХАТ. Ф. 1. Оп. 5. Д. 27. Л. 1 об.

390

Там же. Д. 29. Л. 3.

391

Там же. Л. 3–3 об. См. также: Московский Художественный театр в иллюстрациях и документах: 1898–1938. М., 1938. С. 708.

Максим Горький записал слова Морозова об МХТ: «Ясно, что этот театр сыграет решающую роль в развитии сценического искусства, он уже делает это». [392] А еще Горький вспоминал, как Савва Тимофеевич «восхищался Станиславским:

— Гениальнейший ребенок.

— Ребенок?

— Да, да! Присмотритесь к нему и увидите, что всего меньше он — актер, а именно ребенок. Он явился в мир, чтобы играть, и гениально играет людями для радости людей. Существо необыкновенное».

392

Горький М. Савва Морозов // М. Горький в эпоху революции 1905–1907 годов: Материалы, воспоминания, исследования. М., 1957. С. 19.

Итак, несмотря на то, что по договоренности Станиславского и Немировича-Данченко составление репертуара находилось в ведении Владимира Ивановича, участие Морозова в репертуарном вопросе было весьма велико. Он ратовал за расширение «литературной основы» театра, причем старался мотивировать авторов отдавать новые пьесы именно Художественному театру. Так, сразу после успеха «Чайки» Антон Павлович огорошил руководство МХТ тем, что чуть не отдал новую пьесу («Дядя Ваня») Малому театру в обход Художественного, который принес ему громкую известность. В конечном итоге пьеса была поставлена на сцене МХТ. Но, видимо, осадок остался. В январе 1902 года Морозов предложил Чехову войти в число пайщиков МХТ. Савва Тимофеевич писал: «После многих колебаний я решился сделать участникам театра предложение, остов которого посылаю при этом письме. Литературная сила этого театра ограничивается Немировичем, но мне этого недостаточно, и вот, переговорив с Владимиром Ивановичем и Ольгой Леонардовной, я решился обратиться к Вам, не войдете ли Вы в состав Товарищества, которое будет держать театр. Все участники и я с нетерпением ждем Вашего ответа». [393] По словам Станиславского, «Антон Павлович откликнулся по первому призыву и вступил в число пайщиков». О своем решении вступить в пайщики в десяти тысячах Чехов сообщил телеграммой. О. Л. Книппер-Чехова по этому поводу писала ему: «Если бы ты знал, какой фурор произвела вчера твоя телеграмма!.. Савва так и прыгал от восторга».

393

Цит. по: Морозова Т. Я., Поткина И. В. Указ. соч. С. 158.

Как уже говорилось в предыдущих главах, познания Морозова в области культуры были весьма обширны. В соединении с блестящей памятью и тонким умом они позволяли современникам называть Савву Тимофеевича «умнейшим из купцов». Эти качества признавал за Морозовым и сам Немирович-Данченко. Он писал: «Сколько раз проводили мы время с ним вдвоем в отдельном кабинете ресторана, часами беседуя не только о делах театра, но о литературе, — об Ибсене. Кто бы поверил, что Савва Морозов с волнением проникается революционным значением «Росмерсхольма», не замечая бегущих часов? Причем два стакана чая, порция ветчины и бутылка Johannisberg (сорт вина. — А. Ф.)— и то только, чтобы поддержать ресторанную этику». [394] Тонкое чутье позволяло Морозову мгновенно реагировать на изменение зрительских симпатий — как-никак, существование театра всегда зависит от чаяний публики. В. А. Теляковский, в тот момент управляющий Московской конторой Дирекции Императорских (то есть Большого и Малого) театров, восклицал: «Ох уж эти сборы! Музеи, библиотеки, академии художеств, картинные галереи — никто из них, подвигая вперед искусство, не обязан считаться со сборами и никто их по сборам не оценивает; одни театры подлежат этой нелепой оценке, оценке цифровой, к которой по неведению с таким доверием относится публика». [395]

394

Немирович-Данченко Вл. И. Рождение театра… С. 125.

395

Теляковский В. А. Указ. соч. С. 178.

Вероятно, столь активная деятельность Саввы Тимофеевича на том поле, которое Немирович-Данченко считал своим, впоследствии послужит основной причиной их натянутых отношений.

Репертуарные вопросы в жизни молодого театра, безусловно, очень важны. Но не они составляли основу деятельности Морозова в стенах МХТ. На какую бы высоту ни поднималась его мысль, в каких бы эмпиреях ни парила, Морозову неизменно приходилось заниматься и делами более приземленными. На протяжении нескольких лет Савва Тимофеевич заведовал сугубо хозяйственными вопросами, благодаря быстрому и умелому решению которых он заслужил благодарность со стороны труппы и ее руководителей.