Сбежать от стального короля
Шрифт:
Но урок я усвоил. Пытаться решать за того, кто сам за себя решает, - гиблое дело. Никогда больше я этой ошибки не повторю. Остался я на континенте, лишившись доступа к семейным счетам? Нет. Вот и леди Фаина... нет. Впредь буду убеждать, договариваться, но ни в коем случае не давить.
Как она там? Одна, окружённая дикарями-каннибалами. Меня передернуло. Фаи ведь не знает, что её ищут, что спасут, думает, в конце чудовищного пути - чудовищная смерть. А виноват я...
– Плоты!
Я метнулся на окрик, схватил подзорную трубу.
– Вот туда, несс, смотрите, на протоку.
Крошечный голубой участок, затерявшийся в бесконечной зелени тростника. Двухметровые растения сходились над водными каналами, надёжно скрывая их от глаз, но в особенно широком месте заросли расступились. И правда плот! Крошечный, иная шлюпка больше. На плоту шалаш. На миг мелькнула и пропала чёрная мордочка. Плот скрылся в зарослях, мелькнул ещё одни.
– Идут!
– сообщение побежало по кораблю.
Я выдохнул с облегчением - свершилось! Умом я понимал, что на пароходе в разы быстрее, но всё равно боялся, что упустили, что дикари проскочат в другом месте, что обойдут засаду.
Обошлось.
Мы около часа наблюдали, как дикари выходят на большую воду. Ни одного плота нельзя упустить.
И вот уже четверть часа из тростникового лабиринта никто не появлялся.
– Пора!
– приказал капитан.
Идея была проста. Судно вышло, когда угенвеллия только начинала цвести, капитан выжимал из двигателей всё, и мы успели подняться по реке буквально в самый последний момент, остановились в излучине под прикрытием всё того же тростника. Увидеть нас дикари не смогут. Уже не смогли. Плывут, ни о чём не подозревая.
Сейчас наше судно неожиданно выйдет в основное русло, закроет дикарям путь вперёд, а отход плотов блокируют две манёвренные моторные лодки. Мы берём похитителей в кольцо и... Главное, леди Фаину не зацепить.
Словом, моторы проработают каких-то пять минут. И ещё столько же, когда мы вернёмся в излучину, потому что плыть сейчас самоубийственно. Я невесело хмыкнул: у меня будет около двух недель, чтобы объясниться с леди. То есть сначала успокоить, позаботиться, потом извинюсь, объясню, что не хотел ничего дурного. А вот потом, леди коза, мы...
Додумать не успел. Двигатели заревели, пароход пришёл в движение. Дикари стали спешно тормозить. Шестами. Ха.
Пароход достиг середины реки.
– Глуши моторы!
– рявкнул капитан.
А в следующий миг из-под воды выстрелило огромное щупальце.
В первую секунду я просто не поверил своим глазам. Да, я слышал рассказы матросов. Четыре дня только разговоров и было... Но я и представить не мог, что щупальце может быть настолько огромным. Оно вознеслось на высоту пятого этажа, не меньше.
За спиной отчаянно заорали.
– Глуши! Глуши!
– надрывался капитан.
Бесполезно.
Я в каком-то ступоре смотрел, как выросшая до небес колонна-щупальце обрушивается на палубу. Щупальце изогнулось параллельно воде и ударило подобно топору. Палубу проломило, а из реки уже вылетали всё новые и новые, вгрызались в корпус корабля, сминали металл.
Из рассказов я знал, что будет дальше. Щупальца раздерут судно на части и утянут под воду. Пять минут вновь оказались роковыми.
– Прыгай! Прыгай!
– Спасайся!
Я очнулся, за какие-то секунды скинул с себя верхнюю одежду. От брюк, от обуви не избавиться. Горнюк. Единственный шанс - доплыть до берега. Я прыгнул в реку, стараясь оказаться как можно дальше от гибнущего парохода. От гибнущих надежд: Фаи ждёт помощи в десятках метров от меня, а я...
В воду ухнул с головой. На миг я потерял ориентацию в пространстве. Верх и низ поменялись местами. Широко распахнув глаза, увидел светлое пятно, рванулся к нему. Вынырнул, чуть не попал под отлетевший с корпуса лист обшивки.
Рывок, ещё рывок.
Ничего, плоты остановлены. Даже с берега я придумаю, как вытащить Фаи из лап каннибалов. Пусть лучше меня съедят, чем её.
Я вполне уверенно держался на поверхности, пока внезапно ногу не обожгло. Не столько больно, сколько неожиданно. Я брыкнулся, и почти сразу обожгло руку. Рядом матерились и, судя по крикам, получали похожие ожоги. Тьфу, пропасть!
Нога начала неметь. А вот это уже плохо, очень плохо. На берегу отдышусь, справлюсь. Но в воде... Вслед за ногой перестала слушаться правая рука. Каждый следующий вдох давался труднее предыдущего.
За слабостью пришла боль. Тело свело судорогой. Я погрузился с головой. Вынырнул, отплёвываясь и хватая воздух. Если судороги будут повторяться... Нет, об этом не надо.
Я грёб из последних сил: мало того что река широченная, ещё и течение сносит к середине.
Новый ожог.
Я задёргался, забился. Тело отказалось слушаться. Даже дышать получалось через раз. Я схватил побольше воздуха. Зачем, сам не знаю. Я больше не сомневался в исходе. Вода накрыла. Мне не выплыть.
Мне вообще жить осталось последние пару минут. Страха за себя не было. Пещеры предков примут душу, хотя я оказался недостоин. Горнюк со мной, последние свои мгновения я молился лишь о том, чтобы удача вновь улыбнулась леди Фаине. Пусть у неё получится сбежать, выкрутиться. Она же коза, она сможет. И как же больно, что я её подставил, подвёл, не защитил. Боль душевная мешалась с физической. Новая судорога. Воздуха не хватало. Я упрямо дёрнулся наверх, к поверхности. Не выдержав, попытался вдохнуть. Вода хлынула в рот, в лёгкие. В глазах окончательно потемнело. Вот она, моя смерть.
Глава 32
Это было как в кошмарном сне. Еще секунду назад пароход бодро молотил винтами по спокойной воде, и вдруг поверхность реки словно взорвалась десятками гигантских лилово-розовых щупалец, мгновенно, как мне показалось, разорвавших, раздробивших дерзкий кораблик в клочки.
Я в ужасе зажала рот ладонью, глядя, как маленькие людские фигурки посыпались в воду. Мамочки! Что это?!
– Кутарамба сердится, плохо, плохо...
– бормотала у меня над ухом Ивасика.
– Раньше сезон дети... маленькие дети, злой нога, защищаться, жалить сильна-сильна...