Сбежавшая медсестра
Шрифт:
– Зато появилась бы возможность начать биографию с новой страницы, и...
– В его-то годы... Есть еще одна деталь, о которой Стефани не знала, а если бы знала, доктор Малден, возможно, жил бы поныне.
Мейсон вопросительно посмотрел на медсестру.
– Доктор Малден был обречен, он страдал сердечной недостаточностью. Едва ли не все врачи, работающие с такой же самоотдачей, обречены в зрелом возрасте на болезни сердца. Это чуть ли не профессиональный недуг.
– Выходит, не такой уж безоблачной была жизнь доктора Малдена, не такой уж счастливой?
– Многие ли врачи счастливы? – горько усмехнулась она. – Они жертвуют личным счастьем во имя всеобщего блага. Да, они добиваются относительной материальной независимости. Но какой ценой? Ценой собственного здоровья и изматывающего труда.
– Все-таки я хотел бы вернуться, к сейфу в клинике доктора Малдена.
– Доктор Малден не возражал. Пусть по ведомостям получаешь в точности такое же вознаграждение, как и все другие медицинские сестры во всех других клиниках, бери из кассы столько денег, сколько тебе необходимо, примерно так говорил он мне.
– Вы брали деньги под расписку?
– Нет, если бы мне захотелось, я взяла бы прямо из кассы.
– И сколько?
– Не имею ни малейшего представления, мистер Мейсон.
– С юридической точки зрения подобная ситуация весьма двусмысленна.
– Что вы хотите сказать?
– Предоставляя вам неподотчетные деньги, доктор Малден обязан был взимать с них налоги в пользу государства.
– А если я брала их без его ведома?
– Тогда это уже воровство.
– И что дальше?
– Вас задержат и предадут Суду.
– Кто предаст меня Суду?
– Окружной прокурор.
– А от кого будет исходить иск?
– Мне кажется, исходя из ваших же слов, что Стефани Малден охотно поставит подпись под таким иском.
– Стало быть, мне могут предъявить обвинение в хищении. А как быть с доказательствами?
– И впрямь, нелегкая задача для окружного прокурора, – улыбнулся Мейсон.
– Вот именно.
– Конечно, ваше признание в разговоре со мной...
– Я вам ни в чем не признавалась.
– Нет, вы признались, что брали деньги из кассы.
– Я всякий раз говорила «если». Пользовалась сослагательным наклонением.
– Я заметил.
– Но ведь таким способом я могу обезопасить наследство и репутацию доктора Малдена, верно?
– Ценой собственной репутации, вас ведь могут обвинить в бегстве от правосудия.
– В каком бегстве? Кто меня преследует? И за что?
– Это не мое дело.
– Вы адвокат Стефани Малден, так?
– Да.
– И поэтому считаете ее во всем правой и безукоризненной?
– Вовсе нет. Я защищаю ее интересы. Только и всего.
– Вот и предъявляйте от ее имени права на наследство. Когда вас потревожит налоговая инспекция, напомните Стефани Малден, что я по-крупному играю на скачках.
– У нее потребуют доказательства.
– Вы умеете разговаривать людей, – улыбнулась она. – Я даже сама подскажу вам доказательства. Рей Шпенглер держит табачную лавку на углу Седьмой улицы и бульвара Клифтона. Он – букмекер. У него я и делала ставки. Сотни ставок на тысячи долларов.
– И как вы себе представляете эту картину? – усмехнулся Мейсон. Являются налоговые инспекторы к мистеру Шпенглеру и спрашивают, не букмекер ли он? А он им отвечает, что конечно, именно так он и зарабатывает на жизнь. И, в частности, много тысяч долларов принял из рук Глэдис Фосс, той самой, что работала медицинской сестрой в клинике доктора Саммерфилда Малдена. И что он, конечно, сожалеет, что преступил закон, но как не сознаться, когда об этом просят хорошие люди?
– Все произойдет совсем не так, – ответила Глэдис Фосс. – Два месяца назад Рея Шпенглера арестовали и оштрафовали за букмекерство на тысячу долларов. Рей даст справку о ставках.
– А что тогда будет с вами? – поинтересовался Мейсон.
– Ради Стефани Малден я и пальцем бы не шевельнула, – с горечью сказала Глэдис Фосс. – Но речь идет о памяти доктора Малдена. Нельзя допустить, чтобы налоговые инспекторы обнаружили его прегрешения против законности. Ради этого я готова пожертвовать чем угодно. Да, чем угодно.
– Если вы сумеете исповедоваться на Суде в проступках, которых не совершали, чтобы оградить от посягательств память доктора Малдена, которого любили... Что ж, это могло бы опрокинуть в глазах присяжных любые обвинения.
– Тем более, что им не под силу доказать, будто я взяла из кассы какую-нибудь конкретную сумму.
– Из показаний букмекера станет ясно, что на скачки вы тратили куда больше денег, чем зарабатывали.
– На несколько тысяч больше.
– И как же тогда?
– Но я и выиграла за последние месяцы несколько тысяч. То есть, инспекторы окончательно запутаются и ничего серьезного предпринять против доктора Малдена не сумеют? Не так ли?
– Такой вариант возможен, – медленно произнес Мейсон, вглядываясь в лицо медсестры.
– Тогда все в порядке, – сказала она и встала с кушетки. – Сегодня у меня был очень трудный день, и я хочу спать, мистер Мейсон.
Она недвусмысленно вышла из гостиной и отворила наружную дверь.
– Было очень приятно познакомиться с вами, мистер Мейсон.
– Я хотел бы вас еще кое о чем спросить....
– В другой раз, мистер Мейсон. Я сказала вам все, что хотела бы сказать и даже, наверное, больше. Передайте Стефани Малден, что ей не о чем беспокоиться. Сообщите ей, что ради любви к человеку, которого она ненавидит, я пожертвую своим добрым именем. Скажите ей, что деньги из кассы доктора Малдена расхищала я.