Сближения
Шрифт:
Почти полвека мы возносили моление о чаше, в слезах обращаясь к Господу:
«Авва Отче! всё возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо нас». [13]
И вот, свершилось: Господь не внял нашим молитвам, как не внял он молению сына Своего, который обречён был крестной мукой искупить людские грехи. Нас, как и Его, ждёт Голгофа. Флот османов покинул гавани Константинополя и взял курс на Мальту. Скоро он будет здесь.
Валетт замолчал и склонил голову. По храму пронёсся тревожный шёпот.
13
Валетт переиначил текст
– Внук Мехмеда II Сулейман, которого турки зовут Великолепным, всегда оставался врагом святой веры, и, всё же, в государственной мудрости ему нельзя было отказать. Так было раньше, но не так обстоит дело теперь. Ныне Сулейман одряхлел и душой, и телом. Его бывшая наложница, а позже любимая жена Хюррем Хасеки-султан, семь лет как в могиле. Он одинок. По наущению Хюррем султан приказал казнить всех своих сыновей, кроме Селима, пьяницы и любителя гашиша. Сулейман видит, что Блистательная Порта, дело всей его жизни, может погибнуть, ибо Селим равнодушен к власти, и судорожно пытается исправить допущенные просчёты. Собрав диван, султан объявил: «Эти собачьи дети, которых я уже покорял, спаслись лишь благодаря моему милосердию на Родосе сорок два года назад. Я говорю теперь, после их непрерывных набегов и оскорблений: они должны быть, наконец, сокрушены и уничтожены!»
Сулейман страдает подагрой, и во время жестоких приступов теряет человеческий облик. Ни один целитель не способен облегчить его муки, и вот, головы учёнейших лекарей гниют у ворот в царский дворец, насаженные на копья. Теперь султан, ослеплённый яростью и болезнью, решил истребить орден святого Иоанна, последнее препятствие на пути превращения Средиземного моря в турецкое озеро. К тому же, в недобрый час одна из наших военных галер потопила судно, шедшее в Константинополь с товарами для гарема. Главный евнух и жёны султана в ярости и требуют мести…
Войны не избежать. Я получил тайное послание от наших лазутчиков в столице Порты, которые скрывались под видом венецианских купцов. Двое из них были схвачены и приняли мученическую смерть – им влили во рты расплавленный свинец. Но ценой их жизней стало знание. Ныне мне ведомо, что Сулейман поручил командование своей пехотой Мустафе-паше. Может, кто-то из старших рыцарей ещё помнит этого дьявола по Родосу. Флотом же командует адмирал Пияле Мехмед-паша, любимец Сулеймана. Привязанность султана к нему столь высока, что он отдал замуж за адмирала свою внучку, дочь Селима. Пияле по национальности не турок, а мадьяр, ребёнком захваченный в плен и обращённый в ислам. Влияние этого человека при дворе очень велико, это опытный военачальник, хитрый и двуличный царедворец.
И Пияле, и Мустафа считают себя главнокомандующими и будут грызться, подобно псам, приписывая себе все победы, а сопернику – поражения. В их распрях наша надежда. Но истинным начальником турецкого войска всё же будут не они, а жестокий пират по прозвищу Драгут, бейлербей [14] Алжира и паша Триполи. Драгут – непримиримый враг христианства, потому что однажды угодил в плен и четыре года провёл гребцом на христианских галерах. Только железное здоровье и фанатичная злоба помогли ему продержаться так долго. В конце концов, его выкупил турецкий адмирал Хайреддин Барбаросса.
14
Бейлербей в Османской империи – наместник, соединявший военную и гражданскую власть. Подчинялся непосредственно султану.
И вот теперь вы, братья, собравшиеся в главном храме ордена, церкви святого Лаврентия, должны утвердить принятое мной решение, от которого будет зависеть всё.
– Брат Жан, позвольте узнать, известны ли силы турок? – спросил кто-то из рыцарей.
– Частично известны, – ответил Валетт. – Около семи тысяч янычар, девять тысяч сипахов, [15] четыре тысячи исламских фанатиков, которые не боятся боли и смерти, потому что идут в бой, накурившись гашиша, и десять тысяч простых воинов. Сколько человек приведёт с собой Драгут, я не знаю, зато наши лазутчики сумели посчитать, что на галеры погружено сто тысяч пушечных ядер и пятнадцать тысяч квинталов [16] пороха.
15
Сипахи или спаги – воины тяжёлой кавалерии. Люди и лошади носили доспехи.
16
Квинтал – старинная единица массы, 46 кг.
О силах ордена на острове я говорить не буду, они вам известны. Скажу только, что все мои просьбы о помощи пропали втуне. Одни христианские государи заняты братоубийственными войнами, как Карл V против Франциска I, другие взирают на наши беды равнодушно, а третьи, подобно королеве-еретичке Елизавете Английской, не станут помогать католикам. Наместник Карла V на Сицилии опасается, что следующей целью Сулеймана будет его остров, поэтому значительной помощи от него ждать не стоит. Вы знаете, что орден беден – многие его командорства и приораты отняты у него обманным путём или конфискованы, а поток респонсий [17] превратился в жалкий ручеёк, поэтому на наёмников рассчитывать мы не можем. Но даже если бы каким-то чудом необходимые средства нашлись, времени на вербовку уже нет. Враг стоит на пороге нашего дома. Это будет последняя, самая жестокая и всесокрушающая битва Креста и Корана. Мы – избранные солдаты Креста, и если святые небеса потребуют пожертвовать собой, то мы обязаны сделать это спокойно и достойно. Вспомним принесённые обеты, покажем готовность умереть за веру, и эта готовность сделает нас непобедимыми.
17
Респонсии – платежи за аренду орденских земель.
Обсуждения не будет. Я, Великий магистр ордена святого Иоанна Иерусалимского Жан Паризо де ла Валетт, пользуясь его уложениями, решил: мы не уйдём с этой земли, и либо победим, либо умрём. Позор Родоса не повторится. С этой минуты я принимаю на себя командование силами ордена. Все, кто решат соблюсти верность обетам, должны принять причастие и вверить свою судьбу Господу, у тех же, кто тщится сохранить свою жизнь, есть ещё немного времени, чтобы сложить с себя звание рыцаря и покинуть остров. Это всё.
Старки проводил Великого магистра до его покоев, которые располагались здесь же, в стенах крепости Биргу. Идти было недалеко, но стемнело, и англичанин приказал освещать дорогу слуге с факелом. За безопасность Валлетта он не опасался – крепость хорошо охранялась, да никому бы и не пришла в голову святотатственная мысль напасть на гроссмейстера ордена. Но Старки всегда провожал своего господина до дома, так он поступил и в этот раз.
– Поднимись ко мне, Оливер, – сказал Валетт, – я хочу поговорить с тобой.
– Слушаю, милорд. – Без свидетелей Старки обращался к своему господину на английский манер.
Они поднялись по лестнице. Ступени необычайно широкие и низкие, наверное, для того, чтобы было удобно подниматься и спускаться в доспехах. Слуга с поклоном отворил дверь. Гроссмейстер и его секретарь вошли в комнату, освещённую шатающимися огоньками свечей и тлеющими в камине углями. Камин в безлесной Мальте был неслыханной роскошью, но старик любил тепло, а живой огонь защищал его от сквозняков, гуляющих вдоль стен и качающих шпалеры.