Сборная солянка (Reheated Cabbage)
Шрифт:
– Но я… – начал Шустрый.
– Ничего не знаю, поставь себя на мое место! На хрен бы мне легавые здесь сдались!
– Заберите дохляка отсюда! – заорал Геггси.
– Как мы его заберем? – заикаясь, выдавил Шустрый. – В смысле, куда?
– Да куда хотите, вашу мать! Вот ведь долбаки, притащили торчка в чужую хату! – покачал головой Геггси.
– И даже пожрать с собой не принесли! – насмешливо добавил кто-то другой – тот самый горластый чувак по прозвищу Омлет. – И поставьте, наконец, мою долбаную кассету!
Шустрый посмотрел на Кэлума и кивнул. Они ухватили Боби с двух сторон под руки, подняли и вытащили из квартиры на лестничную площадку.
– Пацаны, вы не обижайтесь, что так получилось. Ваш кореш был клевый чувак, а? – сказал Чиззи. Кэлум и Шустрый молча посмотрели на него. – Слышь, парни, сейчас, наверно, не ко времени, но, может, вам нужны билеты на рождественскую лотерею…
– Взяли уже! – фыркнул Кэлум.
– А, ну ладно тогда, – разочарованно ответил Чиззи.
Они потащили Боби вниз по лестнице. К счастью, он был маленький и легкий. Джиллиан и еще одна девчонка увязались за ними.
– Эти козлы половину телок увели! – простонал Омлет, потом дверь захлопнулась.
– Они там все спятили. Ничего, если мы с вами пойдем? – спросила подружка Джиллиан.
Кэлум и Шустрый промолчали. Худшая часть трипа была позади, но окружающее по-прежнему выглядело искаженным, словно в кривом зеркале, и коленки подгибались, а тут еще надо Боби на себе тащить. Он был не тяжелый, просто нести неудобно: тело, словно бурдюк с водой, все время сползало, ноги волочились по ступенькам, на ботинках оставались царапины.
– Я хочу посмотреть, что они с ним сделают, – сказала Джиллиан.
– Что мы с ним делать будем? – спросил Кэлум у Шустрого.
– А хрен его знает! – раздраженно отозвался Шустрый. – Давай для начала уберемся подальше отсюда.
Подружка Джиллиан скривилась.
– Фу! Как вы только можете! Я бы к нему и пальцем не притронулась!
– Заткнись, Мишель! – пихнула ее Джиллиан.
Парни вытащили Боби из подъезда на темную пустую улицу. Джиллиан и Мишель поначалу шли позади, потом стали по очереди забегать вперед и, если кто-то шел навстречу, переходили на другую сторону улицы.
– В жизни ни одного мертвяка не видела, – сказала Джиллиан.
– А я видела. Моего деда. Видела, как его уложили, – сообщила Мишель.
– Чем его уложили? – Джиллиан решила, что деда Мишель кто-то укокошил одним ударом.
– Ну, священник… в церкви, – грустно объяснила Мишель.
– А, ну да… – кивнула Джиллиан, сообразив, в чем дело, потом посмотрела на Боби. – Интересно, бабки у него есть?
Шустрый и Кэлум – а с ними и Боби – замерли как вкопанные.
– Ты это к чему? – спросил Кэлум.
– Просто на фиг ему теперь бабки? Лучше на такси его посадить или еще что.
Парни призадумались.
– Какое на хрен
– Ну, я так, просто предложила, – пожала плечами Джиллиан.
– Уймись! – зашипел Шустрый на Кэлума. – Ничего такого она не сказала. Остынь, Кэл! Чего к девчонке прицепился?
Кэлума затрясло. Это ведь Боби… тело Боби…
Он вспомнил ночь, когда они жгли костры. Давно это было. Боби. Боби Престон. Они когда-то играли в войну между католиками и протестантами. Кэлум выстрелил, и Боби упал, притворяясь мертвым, на поросшую травой обочину возле шоссе. Потом он встал, и футболка на спине оказалась вымазана собачьим дерьмом.
А теперь Боби не притворяется – он на самом деле мертв. И все они в дерьме по уши.
– Нет, я так не согласен! Это же Боби! Твою мать! – выругался Кэлум.
Рядом с ними остановилась машина, и все четверо дружно застыли на месте: полиция!
Мысли Кэлума мгновенно изменили направление, и его охватил ужас.
А с ним-то что теперь будет? Его собственная жизнь утекала сквозь пальцы также неотвратимо, как утекла жизнь Боби, пока он сидел в кресле, оглушенный передозом и одурманенный наркотиками, не понимая, что медленно умирает.
Потом Кэлум вспомнил свою подружку Хелен: увидятся ли они снова?
Один полицейский остался за рулем, второй вылез из машины.
– Здорово, ребята, – сказал он и посмотрел на Боби, потом на Шустрого. – Дружок-то ваш в стельку нализался.
Парни молча уставились на полицейского. Нос у него был расплющенный, с двумя большими дырами вместо ноздрей; ярко-розовая кожа напоминала цветом недоваренную сардельку, а раскосые мутные глаза были глубоко вдавлены в похожий на крупную картофелину череп.
“Это все кислота, – подумал Кэлум. – Черт бы ее побрал!”
Приятели испуганно переглянулись поверх безвольно свесившейся головы Боби.
– Угу, – неопределенно пробормотал Шустрый.
– Вы тут сегодня ничего странного не видали? Какие-то придурки побили стекла в витринах.
– Не-а, мы ничего не видели, – ответила Мишель.
– Что ж, ваш приятель, похоже, вообще ничего не видит! – Полицейский презрительно глянул на труп Боби. – Отвели бы вы его домой.
Покачав головой, полицейский с отвращением фыркнул и удалился.
Компашка облегченно вздохнула, когда машина умчалась прочь.
– Твою мать… мы по уши в дерьме… чего теперь делать-то? – заныл Кэлум.
– Слушай, а легавый верно сказал, – подумав, сказал Шустрый.
Кэлум недоуменно уставился на него.
– Ты о чем? – спросила Мишель.
– Да вы сами подумайте! – принялся объяснять Шустрый. – Если нас засекут с телом, то нам кранты. А вот если мы его домой отнесем…
– Да ну на фиг! – покачал головой Кэлум. – Лучше бросить его где-нибудь.