Сборник 8 ВОСПОМИНАНИЕ ОБ УБИЙСТВЕ
Шрифт:
Я ушел, хлопнув дверью. Спустился по лестнице и вышел в темноту, вдыхая затхлые запахи. Я старался настроить себя против хулиганов, но все мое зло прошло. Папа прав. Любой, кто знал, где находится комната Пескуарры, не мог быть чужаком, только кто-то из своих. У людей – как у термитов. Это был человек, который подошел к двери комнаты Пескуарры и ждал. Тот самый, кого я испугал, сказав, что у меня есть нож. Он-то и был убийцей.
Я услышал, что ко мне кто-то приближается тяжелой поступью. Мимо прошел мускулистый Джилберт Рамирес.
– Привет, Фредди, – сказал он и потопал дальше.
Я посмотрел ему вслед и подумал, мог ли он совершить такое. Возможно. А может быть, нет?
На улице вновь послышался страшный шум. Сквозь окно холла я увидел, что к нам опять приближается толпа народа – примерно человек пятьдесят. В основном молодые парни лет восемнадцати-девятнадцати, но были личности и постарше. Все ребята как на подбор, крепкие. За ними двигалась толпа человек в двести.
Холодная судорога сжала мой живот, и я потерял способность здраво рассуждать. Я знал, что им было здесь нужно.
Мне захотелось закричать и швырнуть в них сверху кирпичом.
Дверь комнаты Фанни Флорианны была открыта настежь. Фанни перегородила вход в комнату своим огромным телом. На ее круглом розовом лице был написан испуг.
– Иди поскорее сюда, – быстрым шепотом сказала она мне, – пока они тебя не заметили.
Странно слышать, что такая крупная женщина говорит таким тихим голоском. Я вошел к ней.
В комнате Фанни повсюду были разбросаны астрологические карты. В мойке гонялись друг за дружкой тараканы. Почетное место занимала аккуратно заправленная постель, однако хозяйка уже многие годы не спала на кровати. Свои ночи она проводила в большом кресле, где отдыхала сидя.
Фанни захлопнула дверь.
– Космические вибрации подсказывают мне, что сегодня вечером здесь произойдут большие неприятности, – доверительно объяснила она. – Овен противостоит Тельцу и взаимодействует с Близнецами. Это будет иметь фатальные последствия. Лучше всего пораньше лечь спать.
– Всем это известно и без ваших карт. Фанни вразвалку пошла к массивному креслу.
– Я знала, что это должно произойти, – как откровение сообщила она мне, прикрыв глаза. – Происходит вообще очень много событий. И все они не случайны.
Я ничего не ответил. Уши в жизни Фанни Флорианны играли первостепенную роль. В ней было двести девяносто фунтов веса, и в силу этого уши у нее тоже были большие. Остальное восполнялось природной проницательностью. Люди вращались вокруг нее наподобие планет, обращавшихся вокруг Солнца. Все приносили Фанни еду и заискивали перед ней, ожидая, что она скажет. Даже мыши отдали бы ей свой сыр, если бы захотели узнать будущее.
Кто-то вошел в холл. Я прислушивался, затаив дыхание. Фанни тоже напряглась. Шаги проследовали по длинному коридору и остановились у ее двери.
Кто-то постучался. Фанни сказала:
– Войдите…
Послышалось тоненькое позвякивание медных колокольчиков. Дверь отворилась, и на пороге перед нами предстал Пьетро Массинелло. Он, пританцовывая, вошел в комнату, сверкая объемистой лысиной. У ног его, обутых в сандалии, вертелись собачонки.
– Привет, моя королева! – пропел вошедший и поклонился. Изысканным движением руки поставил на стол тарелку с салатом. – Это для вас, ваше величество.
Я не мог не рассмеяться. Всегда трудно было понять, где кончалась его игра и начиналась серьезная беседа. Пьетро ждал, что скажет Фанни, как это всегда делали все. Даже я. Мне приходилось выполнять ее поручения. Случилось это после того, как однажды она увидела, что я курю. Если бы я отказался ей помогать, она могла сообщить о том случае моей мамочке.
Крохотные колокольчики на красной рубашке Пьетро сверкали, издавая музыкальные трели. Я смотрел на них. И вспоминал комнату Пескуарры. Тот, кто его убил, убежал оттуда, звеня маленькими колокольчиками. Но ведь Пьетро – хрупкий, согбенный старикашка.
– А теперь мне пора уходить, – пропел Пьетро, схватив одну из собачонок и кружась с нею в ритме танца. – Я танцую на Мэйн-стрит под граммофон, чтобы заработать деньги для бедных. Кто эти бедняки? Я сам. Малюю чем-нибудь ярким щеки и надеваю штаны с колокольчиками… Надеюсь, вам понравится мой салат!
Когда дверь за ним закрылась, Фанни вздохнула и сказала:
– Сегодня вечером все сошли с ума! – Ее необъятный бюст медленно колебался в такт словам. – Вечные неприятности между хулиганами и пачучос… Ты, наверное, знаешь, что все началось именно в этом доме?
– Как это? – спросил я.
С хитроватым видом она прикрыла глаза:
– Думаешь, все эти неприятности случаются сами собой? Нет… – Фанни помахала в воздухе толстым, словно сосиска, пальцем. – Такие события должны получить толчок со стороны. Как новорожденный, получающий шлепок по попке.
– А кто несет за это ответственность? – спросил я.
– Мне платят за то, что я держу язык за зубами. Если ты дашь мне немного денег, может быть, и тебе я кое-что поведаю.
– Как бы не так, – сказал я. – Это Вердугос? Он любит всякие беспорядки.
– Нет. Ему скорее всего платят другие. Более значительные, но менее известные, чем он. Платят за то, чтобы он говорил то, что говорит, и делал то, что делает.
Я сказал:
– Ходят слухи, будто эти беспорядки провоцируют нацисты. Это так?
Фанни лениво, словно гиппопотам, прикрыла одно веко.
– Может быть. Всякое может случиться. Забавно, когда ты знаешь очень много, а говоришь очень мало.
– Ты врешь! – крикнул я.
Фанни не обиделась, но это ее задело. Посмеиваясь, она сунула свою огромную руку в карман платья.
– Ты думаешь, я вру и у меня нет доказательств? Смотри сюда.
Она достала сложенную газету и развернула ее.
– Не прикасайся к ней! – предупредила она меня. – Оставайся на месте и взгляни на то, что тут напечатано.