Сборник «Доживем до января»
Шрифт:
Антон был на месте и радушно встретил меня. У него был небольшой кабинетик в здании, куда он меня и проводил. Кабинет я его любил, и Остапенко это чувствовал, и потому часто пригашал меня туда. В нем был некоторый уют, которого многим обитателям Зоны так не хватало. На стене висел небольшой, теплого цвета, ковер, а из мебели присутствовали письменный стол, кресло для гостей и шкафчик с книгами. Ничего особенного, но все равно уютно. Я сразу дал понять, что разговор серьезный, поэтому Антон не поскупился заварить чай. Мы уселись, он — за стол, я — в кресло. Удобно устроились, с чайком. Я начал рассказ.
После того, как я закончил свое повествование, Антон задумчиво почесал нос.
— Мда… — протянул он, прихлебывая чай. Я хмыкнул. Похоже, за последние два дня слово «Мда…» бьет все рекорды популярности, — История интересная, и самое главное, что я тебе верю. Кто знает, какие сюрпризы нам еще готовит Зона? Если уж она даже на четвертое измерение свое влияние распространила, то не факт, что скоро здесь не высадятся инопланетяне или еще чего-нибудь подобное не грянет. Самое обидное, что ни я, ни кто-либо другой здесь помочь тебе не сможет. Артефакта такого не встречал никто, поэтому принцип действия я могу только предполагать. Я думаю, что он активизировался именно в тот момент, когда сверкнула вспышка. Может быть, если бы ты не прикасался к нему голыми руками, то мог бы, в конце концов, принести его сюда, на «Янтарь», и не факт, что он не достался бы мне. И вместо тебя был бы я. Мне кажется, что каким-то образом эта штуковина словно сняла с тебя мерку и теперь замкнула петлю времени персонально для тебя, так сказать, — ведь не может же он действовать на весь мир! Вот так вот. Если верить твоему рассказу, то я — прошлое, но, как непосредственный участник событий, считаю его настоящим. Где-то там, впереди, возможно есть я, Антон Остапенко, уже встретивший Новый год. Есть Антон Остапенко через десять, двадцать лет… Мда… Время, время… Что же ты с нами творишь!.. Теперь даже сомневаюсь, кто я — пережиток прошлого или творец настоящего… Как-то разом отпадают все философские мысли, дескать, есть ли вообще время, не придуманное ли это человеком нечто, которое, поддерживаемое верой в него миллионов людей, стало материальнее, чем если бы оно существовало на самом деле… — Остапенко сделал небольшую паузу. — Знаешь Кедр, раньше я всерьез задумывался, что никакого времени нет. Да, мы используем его в жизни, в расчетах, но это просто-напросто выдумка. Мне иногда казалось, что мы живем в одном моменте, который никуда не движется на временной оси, он постоянен относительно ее всегда. Меняются лишь некоторые его аспекты — люди учатся, изобретают, живут, планеты движутся вокруг звезд, вращаются галактики, растет Вселенная… И все в одном мгновении… Но сегодня я понял, что все то, что я считал вполне серьезным — чушь. Время есть. Боюсь, что ты в прошлом, Кедр, и все вокруг тебя — прошлое, а ты — кусок настоящего, который вклинился сюда, а вот клина, которым можно было бы выбить другой, нет.
— Так что же, мне в одном времени всю жизнь торчать? С таким раскладом еще неизвестно, сколько прожить можно.
— Кто же знает? Если ты вдруг будешь ранен, а на другой день ни единой царапины на тебе нет, то и старение на тебя может не действовать.
— Так мне что, миллиарды лет тут торчать?
— Почему же? Может действие артефакта не постоянно. Поживешь с недельку-другую в одном дне, и потом все на свои места возвратится.
— Жаль, что ты не можешь помочь. Ладно, даже не знаю, что делать. Меня уж дезертиром объявили, наверное.
— Так побудь у меня. Ведь все равно проснешься в казармах.
— А может, нет? Может, завтра у тебя проснусь.
— У тебя есть другой вариант?
— Нет.
— Тогда останься. А я — праздновать. Как-никак, у меня Новый год не каждый день.
На том и порешили.
Я остался в кабинете Остапенко. Ночь подступала все ближе и ближе. Пока я стоял у окна, меня осенила одна идея, которую мне необходимо было проверить. Я взял из походного рюкзака банку энергетика и выпил его до последней капли, после чего вернулся к окну.
Небольшое здание из бетонных плит, в котором я находился сейчас, было, пожалуй, единственным нормальным строением из всех построенных в этих местах со времен первой Чернобыльской катастрофы. Я не был свидетелем строительства, поэтому сложно сказать, как сюда доставляли стройматериалы, да и не так меня это волновало, чтобы я пытался найти ответ. Хотя предположение у меня было — вертолетами, наверное. Самое главное, что в этом здании я в безопасности.
Время шло, шло… Наступила ночь… В столовском блоке горел веселый желтый свет. Я даже расслабился. Залитый этим светом снег создавал ощущение уюта, будто я и не в Зоне вовсе. Раз уж завтра все равно заново проживать день, то вряд ли Антон обидится на меня, если я немного у него в кабинете посамоуправствую. Я открыл ноутбук ученого и включил его. Как ни странно, пароля не было. Вероятно, все данные хранились где-то на сервере, в подземных корпусах. Просматривая содержимое папок, я нашел фотографии его семьи, которые решил не трогать, пару каких-то не особо важных файлов — похоже, перечни уже давно известных аномалий, мутантов и артефактов. Проглядев меню, я наткнулся на «Serious Sam 2», немного пострелял и, поняв, что до наших зоновских тварей этим только расти и расти, выключил игру. Уже было около полуночи, ученые и военные сталкеры еще праздновали. Последние через каждые пол часа сменялись — кто-то уходил на смотровые вышки, а кто-то наоборот — за праздничный стол. Но теперь на пунктах наблюдения не было никого, вот-вот уже наступит Новый год, потому на несколько минут в столовой собрался весь персонал базы. А я стоял перед окном, не давая себе погрузиться в сон. Я надеялся, что если я не засну, то преодолею эффект артефакта и смогу вернуться в первое января…
Семь минут до первого января… Шесть минут до первого января… Я судорожно смотрел на часы в кабинете. Пять минут… Четыре минуты… В сознании моем все стало как-то пусто, все мысли ушли, покинув разум… Три минуты… В глазах стало понемногу темнеть… Две минуты… В голове стало мутно, появилось ощущение, что это не мое тело, а я смотрю чьими-то глазами, словно через бойницы… Одна минута… Стаканы в столовой лагеря на Янтаре взметнулись вверх, то же самое происходило в барах по всей Зоне… Новый год, стаканы застучали друг о друга, а сознание оставило меня окончательно…
«О нет. Опять все сначала… — думал я, надевая форму. — Все, медлить нельзя, нужно что-то делать. Никто мне не поможет. Но я сильнее их. Я теперь могу сделать то, что никто не может. Я могу вернуться, прожить день заново, избегая одних и тех же ошибок на следующий раз. Нет, прозябать на базе каждое повторение нельзя. Нужно что-то то делать…»
Позавтракав, я решил, что трата времени на разговоры с Ворониным напрасна. Снарядившись, почистив автомат и проверив снаряжение, я, перекинувшись несколькими фразами с дозорным, вышел за ворота завода.
Я взял курс туда, куда с опаской отправлялись даже опытные сталкеры, где царил хаос, где крылась одна из величайших загадок Зоны и мира. Курс на север. К ЧАЭС.
Я ходил так несколько дней, набирая информацию о передвижениях мутантов, о тропах сталкеров на этом пути, о «монолитовцах», и о Радаре. Похоже, что обойти «Выжигатель мозгов» представлялось только одним способом — через канализацию Лиманска. Не факт, что та не будет заминирована — мне все равно, приду на следующий день живой-здоровый, проводить разведку дальше. А пока…
Лиманск был городом небольшим и уютным, скорее напоминавший поселок городского типа, если бы не скопление пятиэтажек в центре. Лес подступал вплотную к нему, взрывая корнями старый асфальт подъездной дороги. Припорошенные снегом елки были отличным прикрытием при проникновении в город. Где-то в конце дороги виднелась площадь, окруженная пятиэтажными домами, а над ними, на холме торчала антенна, направленная, слава Богу, в сторону от меня, к Рыжему лесу, который находился слева от города. Я лежал в сугробе около дороги, одетый в комбинезон радиационной защиты, и рассматривал в оптику автомата окружающее пространство. Я неплохо экипировался, потому в моем распоряжении имелся небольшой тепловизер и ПНВ. Я взял коробочку термосканера и глянул в окуляр. В одном из домов сканер уловил тепловой излучение, с трудом проходящее через приоконную стену. Это был человек, не мутант. Я взял автомат и начал рассматривать окно в оптику. Стрелять я не решился — вроде бы, меня не заметили, а лишнюю панику поднимать — себе дороже. Решив так, я стал пробираться к городу, попутно не забывая поглядывать на дорогу, надеясь найти люк в канализацию. Прокравшись к первому дому, я через окно проник в квартиру на первом этаже. Здесь было царство разрухи и запустения. Что-то сгнило, что-то развалилось, часть была вынесена мародерами. Я уже решил покинуть квартиру, как услышал легкий шорох из подъезда. Это было не к добру. Я юркнул за дверь комнаты. Кто-то входил в квартиру, аккуратно, крадучись. Наконец, я увидел его затылок. Затем фигура полностью показалась в поле зрения. На левой руке вошедшего красовалась нашивка — красная зубастая пасть, красные треугольные глаза и две красные ноздри на сером фоне. Человек был бандитом. Местная группировка контролировала большую часть Лиманска, не давая ни одному постороннему свободно пересечь город. Я, не дожидаясь, пока вошедший заглянет за дверь, взял «АЕК» за приклад и со всей силы ударил им в затылок бандюгана. Тот покачнулся, но на ногах устоял, с трудом координируя движения. Пока он приходил в себя, я вырвал у него пистолет и выстрелил в упор. Бандит рухнул. Уфф… Чуть все насмарку не пошло. Больше в подъезде никого не было, но все равно, расслабляться было рано. Только я попытался шагнуть за порог подъезда, пуля снайпера, засевшего внутри ближайшего дома, угодила в косяк. Мне пришлось нырнуть обратно. Я понял, что сейчас мое путешествие могут принудительно окончить. Хоть я завтра и смогу начать все снова, пролежать в жутких корчах с пробитыми органами мне не улыбалось. Я броситься наверх. Поднимаясь, я слышал, как в подъезд врываются представители криминального мира. Первая дверь слева была открыта — там можно было занять позицию для обстрела улицы и одновременно держать оборону против бандитов. Зайдя в квартиру, я прижался к стене около двери и поставил язычок регулировки огня на очереди из трех выстрелов — «АЕК» давал возможность стрелять такими без контроля со стороны стрелка. Выглянув в коридор, я увидел, что бандиты уже были на лестнице, и открыл огонь. Один упал, двое рассредоточились, как могли, и, прикрываясь огнем из укороченных «АК», продолжали движение. Не мешкая ни минуты, я закрыл дверь и, увидев, что та без замка, опрокинул стоящий рядом шкаф. Через оставшуюся щель я высунул ствол автомата и нажал на спуск. Очередь лишь слегка задела того, что шел первым. И тут я решил устроить им счастливую жизнь, — отцепив гранату, привел ее в боевое положение и, выждав, бросил на лестницу, сам при этом бросившись в соседнюю комнату. За дверью ухнуло, а от, собственно, двери, остались лишь обломки. Двое бандитов, должно быть, погибли — если уж не от взрывной волны, то от осколков. В комнате, где я скрылся от взрыва, стояли диван и кресло, которые я придвинул к двери комнаты и отошел от нее — пули могли пробить уже состарившееся порядком дерево. Комнатка была небольшая, с выцветшими голубыми в белую полоску обоями, с потрескавшимся журнальным столиком и тумбочкой под телевизор, которого, как нетрудно догадаться, в комнате не было. Заняв позицию у окна с целыми — о, чудо! — стеклами, я стал вглядываться в пространство улицы. Окно было грязным, поэтому я подошел к другому, уже разбитому, через которое в комнату намело снега. Тот слегка прикрывал серую пыль, ковром лежавшую на полу, и поэтому место под этим окном казалось самым чистым во всей комнате. Теперь обзор был лучше. Я вытащил коробочку тепловизера и снова заглянул в окуляр. Мда… Три снайпера в домах по обеим сторонам улицы, и двое бандитов на земле, за кучей каких-то ящиков и бочек. Увидев это укрепление, я поспешил зарядить подствольник, заодно поменяв магазин. В кого пальнуть, я решал секунд пятнадцать, тщательно все продумывая. От снайперов я мог скрыться за стеной, а вот стрелки за баррикадой будут мне очень мешать при перестрелке с бандитами в домах. Я высунулся из окна, и выстрелил гранатой по предварительно прикинутой траектории. Через пару секунд я высунулся и сразу убрал голову назад. Моя граната, как оказалось, рванула перед баррикадой, разметав часть тары, из которой была составлена. Один из бандитов вроде бы погиб, другой сидел на снегу оглушенный. По стенке зацвиркали пули. Нет, снайперы занимали неплохие позиции. У меня возник нехитрый план. Я подполз к креслу, стоявшему в углу комнаты, и подкатил его к окну, чтобы оно попало в зону видимости стрелков. Те сразу открыли огонь, не разбираясь, что за силуэт показался в окне. Я тем временем, высунулся с другой стороны и, прицелившись с помощью оптики, завалил снайпера. Тело бандита выпало из окна, прямо в снег. Два других стрелка, видя, что лишились товарища, открыли огонь. Раздался звон стекла. По темпу выстрелов я уже давно понял, что у бандитов не снайперские винтовки, а автоматы с интегрированной оптикой. Теперь все противники оставались с левой стороны. Повезло. Теперь надо было разобраться с оставшимися бандитами, а затем приступить к поискам канализационных люков. Вряд ли это будет сложным делом. Наверняка, большая часть бандитов уже пьяная в стельку, на дежурстве только «шестерки» стоят.
Осталось трое противников. Высунувшись, я пустил пулю в сидящего за баррикадой бандита — после контузии тот плохо соображал и не смог по-человечески укрыться. Мне было удобнее стрелять через другое окно. Я подобрался к нему ползком и перезарядил автомат. Прицелиться и остаться незамеченным было сложно, тем более бандиты тоже прятались, но я смог выждать момент, чтобы открыть огонь. Один из снайперов под моими пулями упал во мрак квартиры, а второй, услышав выстрелы, мгновенно пропал из зоны видимости. Я тоже отпрянул от окна, и вовремя. В мою сторону уже стрелял оставшийся снайпер, занявший позицию в другом оконном проеме. Теперь нужно было перемещаться между окнами, дабы застать противника врасплох. Я откатился к другому окну, выстрелил, не целясь, прыгнул туда, где был раньше и открыл огонь по выглянувшему снайперу. Попал в руку, тот нагнулся от боли, и я, воспользовавшись этим, прекратил его мучения выстрелом в голову. Все, дело сделано.