Сборник "Этические уравнения"
Шрифт:
– Красавец…
– Вы симпатичный, – с деланой кокетливостью улыбнулась медсестра (или все-таки врач?). – Вам бородка идет.
– Спасибо за комплимент. Наверное, я действительно постарел, если красивые барышни делают мне комплименты.
Девушка улыбнулась, но глаза ее остались холодными и оценивающими. От их взгляда хотелось увернуться, как от брошенного кирпича.
Впрочем, Арсений Васильевич забыл об этом, как только она ушла. Надо было проверить свои ощущения и определить, что внутри организма требует лечения и коррекции.
Он
Мысли свернули в другое русло.
Надо лечиться. Приводить себя в порядок. Звонить детям, сообщить о себе, что жив и почти здоров. Они поди с ума сходят, не ведая, куда я подевался. Да и на работе небось суматоха! Три месяца от меня ни слуху ни духу! Надо немедленно звонить!
– Сестра! – Голос ослабел, осип, никто не слышит. – Сестра!
Вошла совсем молоденькая, худенькая, с ямочками на щеках. Чем-то похожая на Оксану. Кольнуло в груди: Оксане тоже надо бы сообщить, волнуется, наверное, ведь искренне любит.
– Вам плохо?
– Нет-нет, все нормально, девочка, мне просто надо позвонить. Принесите мне телефон. Или я могу сходить сам.
– Не велено.
– Вот те раз! Кем не велено?
– Заведующим медчастью.
– Но мне надо позвонить домой, объяснить детям, на работе…
Тон медсестры стал холодным, лицо вытянулось.
– Я передам вашу просьбу.
– Только побыстрее, пожалуйста. Что за порядки тут у вас? Это же не тюрьма, я надеюсь?
Девушка повернулась и вышла.
Арсений Васильевич фыркнул, покачал головой: строптивая особа, хотя и красавица. А с другой стороны, это режимное медицинское учреждение, чего от него ждать? Здесь все работают на ФСБ. Но ведь позвонить как-то нужно?
Полежав немного и не дождавшись медсестры, он начал анализировать свое состояние, пока не пришел к выводу: нигде ничего не болит, руки-ноги целы, голова варит. Хотя что-то такое с головой происходит, словно гвоздь торчит в виске, мешает иногда думать.
Арсений Васильевич даже потрогал это место – никакого гвоздя, разумеется. А ощущение неловкости, чужеродной детали осталось.
Ладно, разберемся. Давай-ка попробуем продолжить то, что начали три месяца назад: подъем информации из глубин психики в сознание или, если говорить современным языком, локализацию криптогнозы. Залечивать раны он вроде бы как научился, пора проверить, что там еще прячется в тайниках подсознания, какие сокровища.
Он улегся поудобнее, закрыл глаза, сосредоточился на дыхании. Раньше Арсений Васильевич никогда не придавал особого значения этой процедуре, хотя дед и заставлял его дышать широк о. Теперь же знание основ энергетического дыхания пришло само собой, будто он занимался этим всю жизнь.
Через
Ощущать себя бесплотным сгустком чувственного поля мешал «гвоздь в башке», и Арсений Васильевич усилием воли заблокировал его, превратил в зеркальное семечко, сразу потерявшее плотность, вес и силу. После этого уже ничто не отвлекало его слушать Вселенную…
Это состояние длилось долго, больше трех часов, потому что, когда он очнулся, наступило время обеда.
В палату вкатили столик с едой: овсяная каша, овощной салат, сухари, чай. Медсестра села рядом, собираясь кормить его из ложки, но он отстранил руку девушки:
– Я сам.
– Но вы только что были без сознания, – удивилась медсестра.
– Я спал и чувствую себя хорошо. Честное слово.
Арсений Васильевич соврал. Он чувствовал себя прекрасно, но шокировать медицинскую обслугу не хотел. Всему свое время. Он все же надеялся выйти отсюда и заняться привычным делом.
– Вы добились разрешения начальства на звонок?
– К сожалению, нет. После обеда придет врач, осмотрит вас, потом соберется консилиум и… в общем, потом все выяснится.
– Хорошо, я подожду, – кротко согласился Арсений Васильевич.
С удовольствием поел, выпил две чашки зеленого чая. По жилам веселее побежала кровь, настроение повысилось. Ну-с, где этот врач?
Медсестра укатила столик, и тотчас же в палату вошел пожилой врач с тяжелым морщинистым лицом и острым взглядом бесцветных, почти белых глаз.
Арсений Васильевич вздрогнул. Эти глаза мерещились ему давно, когда он изредка всплывал из беспамятства, и принадлежать хорошему человеку они не могли.
Врач остановился у кровати, разглядывая пациента и раскачиваясь с пятки на носок.
Арсений Васильевич почувствовал побежавшие по телу мурашки, стеснение в груди, на голове шевельнулись волосы, порождая странное чувство проникновения под кожу, в кости черепа, в мозг холодных щупалец. Он напрягся, окружая себя «виртуальным» зеркальным экраном. Неприятные ощущения прошли.
Мощные брови врача приподнялись, в глазах промелькнуло удивление.
– Кажется, вы действительно выздоровел и, коллега. – Голос у врача был басовитый и скрипучий одновременно, смутно знакомый, хотя Арсений Васильевич был уверен, что никогда с этим человеком не общался.