Сборник "Этические уравнения"
Шрифт:
– Запеленговали?! Кто?! – Арсений Васильевич шлепнул себя ладонью по лбу. – Ну, конечно, Диспетчер! Какой же я болван!
– Одевайся, – сказал дед Павел. – Даст бог, и ты научишься предвидеть последствия своих деяний.
Расен, стоявший рядом со стариком совершенно неподвижно, вдруг исчез и тут же появился через несколько секунд.
– У нас мало времени, сюда летит вертолет.
– Буди внучку. – Дед Павел направился к сарайчику во дворе.
Арсений Васильевич преодолел ступор, метнулся к дому.
Через четверть часа они уже ехали по лесной дороге в белой «Ладе»-«семидесятке», не
Когда они отъехали от сторожки на несколько километров, сзади вдруг расцвело неяркое зарево, машину догнал рокочущий грохот взрыва, ослабленный расстоянием.
Дед Павел, сидевший на переднем сиденье рядом с водителем, оглянулся:
– Возврата назад не будет, родич.
– Я понял, – глухо отозвался Арсений Васильевич.
ВАМПИРЫ
Он полз по извилистому каменному коридору в полной темноте, то и дело натыкаясь плечами или головой на твердые углы, ребра и выступы. От столкновений особенно доставалось голове, превратившейся в сплошной узел боли, меньше плечам и коленям, а иногда боль пронизывала копчик, будто его кто-то кусал. От одного такого «укуса» Максим закричал… и очнулся, бессмысленно тараща глаза в белое ничт о. Потом начал различать в этом «ничто» кое-какие детали, напряг зрение и понял, что лежит навзничь в комнате с белыми стенами и потолком, с которого свисал белый плафон светильника.
Посмотрел налево: стена с белым кафелем, умывальник, полотенце на крючке.
Направо: стена в каких-то бурых пятнах, странные приспособления на ней, напоминающие раскрытые браслеты, ремни с металлическими бляхами, обручи.
Поднял голову, рассматривая кровать, стоящую не у стены, а посреди комнаты, попытался встать и обнаружил, что запястья рук и лодыжки пристегнуты к лежаку такими же браслетами, какие крепились к стене справа.
Что за бред?!
Он дернул руками, ногами, застонал от хлынувшей в голову боли. Опустил голову на твердый валик вместо подушки, не в силах вытереть заструившийся по лицу пот.
Где я, черт всех дери?!
Почти неслышно открылась дверь, в комнату, освещенную через окно (оно находилось за изголовьем лежака), вошли двое: здоровенный детина с равнодушным лицом, в белом халате санитара, и неопределенного возраста мужчина в песочного цвета костюме. Знакомые лица, однако.
Максим встретил абсолютно бесстрастный, буквально мертвы й взгляд последнего и вздрогнул.
– Змей!
– Надо же, какая у тебя память, – скривил губы майор Резун. – Били тебя, били, а ты все помнишь. Даже жалко портить такой материал.
– А ты развяжи, – процедил сквозь зубы Максим. – Тогда и посмотрим, чей материал лучше.
Резун поднял бровь, оценивающе посмотрел на пленника:
– Ты не в той форме, чтобы соревноваться со мной.
– Развяжи, если не трус!
Порученец полковника Пищелко еще раз оглядел лежащего критическим взглядом, кивнул:
– Рассупонь его, сержант.
Санитар достал из кармана связку ключей, отомкнул браслеты.
Максим рывком сел на кровати и едва не свалился обратно
Наблюдавший за ним Резун усмехнулся:
– Хорош, хорош, прямо Аполлон… отделанный. Ну, давай, покажи класс старику.
Максим прыгнул без подготовки, группируясь уже в прыжке, но Лев Резун, бывший инструктор спецназа, оказался быстрее. Удара Максим не увидел, лишь внезапно потемнело в глазах. Упал он, однако, не грудой костей и мышц, а упругим мячиком, откатился к стене, вскочил, прикрывая горло рукой.
Зрение восстановилось.
Противник стоял в двух метрах от него с опущенными вдоль туловища руками, будто это не он встретил только что атаку и отбил ее. Губы кривятся в полупрезрительной усмешке. В глазах прежняя пустот а и равнодушие.
– Попробуй еще.
Максим мотнул головой, прогоняя муть релаксации, сосредоточился на зрении. Сильно зажмурился, до кровавой пелены в глазах, расслабил веки, в упор глянул на Резуна, резко увеличив давление взгляда.
Брови противника взлетели на лоб, в глазах появилась легкая тень недоумения.
В то же мгновение Максим кинул тело вперед по зигзагу, «качнул маятник», отвлекая внимание Змея, и на этот раз достал его! Отбил выпад левой руки, поднырнул под правую, ударил!
Резун с тихим изумленным воплем отлетел к окну, схватившись за челюсть.
Максим скользнул к нему «крабом», поймал движение руки и корпуса, ударил вразрез.
Резун кубарем укатился в угол палаты, влепился боком в нижние браслеты, заворочался на полу, не сразу приходя в себя.
Максим хотел добить его, зная, что сентиментальность к добру в таких случаях не приводит, но упустил из виду стоящего сзади санитара и поплатился за это. Почувствовав угрозу, начал поворот… и не закончил, провалившись в темный колодец беспамятства.
Очнулся от боли в затылке, потом в руке: кто-то наступил ему на кисть, захрустели пальцы. Однако он не издал ни звука, не сделал ни одного движения, лежа безвольной тушей, из которой вынули все кости.
Восстановился слух.
– …не приказывал! – донесся недовольный голос Резуна. – Ты же ему башку проломил!
– Он мог вас убить.
– Не мог! Я просто играл с ним, отвлекся… Зови полковника.
Затопали тяжелые ботинки, открылась и закрылась дверь.
– Скотина! – проворчал Змей. – Чуть мне челюсть не сломал! Неплохо дерешься, майор.
Максим не ответил, собирая силы для атаки. Пульсирующая боль в затылке была столь острой, что хотелось кричать, по-видимому, санитар действительно пробил голову рукоятью пистолета, по шее на щеку и на плечо стекала горячая струйка – кровь, но он все же стоически выдержал эту боль, притворяясь лежащим без сознания.