Сборник коротких эротических рассказов
Шрифт:
Вася неторопливо застегнулся, спрятал мокрые волосы под шапку и пошел по улице, приняв решение скрупулезно обдумать и взвесить каждое слово, может быть, даже записать на бумажке, а потом уж позвонить. Придумать что-нибудь абсолютно правдоподобное. Не торопясь.
Василий пешком дошел до дома, там у него стояли в холодильнике бутылки пива — штук шесть, — он решил немного опохмелиться, но сам не заметил, как высосал все пиво. И уж тут само собой пришло решение отложить объяснение с невестой до завтра. Вася и в мыслях не допускал, что его вчерашняя дурацкая выходка может не закончиться благополучно. Главное, придумать что-нибудь
Назавтра был аврал. В восемь утра ему позвонил начальник и сказал, что на следующий день в институте ожидается шведская делегация, и нужно скоропалительно готовить материалы для ее встречи. Материалы готовились до закрытия института, когда, наконец, Василий добрался до дома, ему хотелось только спать. Больше ничего.
Утром в институт приехали шведы. День опять пропал. Мысль о Тане, о ее живой, теплой красоте, сидела в Василии как заноза, минутами ему хотелось бросить делегацию и бегом мчаться к телефону, каяться и плакать в трубку — лишь бы слышать ее далекий голос, лишь бы скорее отправить в прошлое этот кошмар… Ощутить, что она как прежде принадлежит ему, а дурной сон — прощен и забыт…
К вечеру он добрался до телефона. Но такого страстного порыва, как днем, уже не было. Они прожили друг без друга полных трое суток, а ведь совсем недавно почти невозможным казалось ежедневное расставание на десять часов, что оба были на работе. Значит, можно подождать до утра. Утро вечера мудренее. А утром позвонить стало еще невозможнее.
И появилась крошечная, но зубастая мыслишка-гиена: «А может, не звонить вовсе?» Василий с омерзением оттолкнул ее, но незаметно, сам от себя в тайне, начал обдумывать ее, в мозгу быстро прокручивались разные варианты… Но больше всего его ум, как всегда, занимала работа.
Возвращаясь домой Вася, как всегда, машинально достал из почтовой кружки газеты, и вдруг из них выпал маленький тяжеленький сверточек, который он с любопытством поднял и развернул. На ладони, обтянутой черной замшевой перчаткой, как на витрине магазина, мерцали жемчужные бусы. Колебания кончились. Василий небрежно сунул жемчуг в карман, пачку газет под мышку и, облегченный и радостный, запрыгал через две ступеньки к себе на четвертый этаж.
Слово для Ларисы
…Я не знаю, зачем мысленно повторяю себе все это снова и снова. Вообще-то, я уже все для себя решил. Сегодня же меня не будет. Как водится, оставлю записку, что, мол, в смерти прошу никого не винить и все такое. Во втором ящике моего стола еще с прошлого воскресенья лежит почти полстакана таблеток димедрола — сам выколупывал из почти семи пачек. Пусть ей будет кисло, когда узнает. Я, конечно, понимаю, что вообще-то ей по плечо, да еще этот прыщ на подбородке — ну так ведь я скоро вырасту! А она не понимает… Но я так ей и сказал… А, да ну все это!
Началось-то совсем даже неплохо. Наша компания тогда собралась в подвале, в карты дулись. Потом Дылда флакон принес, еще посидели, а потом завалили Бык с Бациллой (они всегда вместе ходят) и двух девок привели Ольгу и Лариску. Ну, они и раньше, бывало, цепляли и приводили кого-нибудь. Одно время тут часто устраивали «театр» — это так наши называют. В прошлом году была тут в восьмом «Б» такая Танька, все с Петькой носатым ходила. А потом он ее всем отдал — надоела, видать. Так вот, ее затащат туда, все рассядутся по трубам, курят, музон врубят — в кайф, а ей говорят: раздевайся,
— Значит так, парни. Каждый чтобы по разу, только быстро, по очереди, и без всяких там штучек…
Ну, Бык вроде кивнул, а тут Бацилла подскочил:
— Не-е! Так дело не пойдет! Ты проиграла на раз, а вторая-то больше! Так что не фига шланговать, ты, — это он Лариске, — должна всем по два раза…
— Два?!!! — вскочила Лариска, — да пошел ты! Я всего ничего и проиграла…
Тут Бык вмешался:
— Хватит базарить! Хорошо, второй раз будешь не со всеми, а только с одним — кого сама выберешь. Завтра. Идет? — он явно работал на публику; думал, наверное, что ему обломится. Бык оглянулся. Несогласных, понятно, не было. Нас было пятеро, кроме малолеток, которым ничего не полагалось.
— Ну, поехали! — и он потянул с себя футболку.
…Ольга была черная такая, толстоватая в верхней части. Как разделась, Бык сразу на нее — запыхтела, как паровоз. У нее даже волосы ко лбу прилипли, а Колюн поближе подошел — еще не насмотрелся. Ну, дальше все как всегда — остальные смотрят, хихикают, советы дают. Горобурдина онанизмом занимается — за ящик отошел и думает, дурак, никто не видит! Смотрел я, смотрел, а потом и моя очередь настала (я предпоследним был), но что-то я до того насмотрелся, что только начал, как все и кончилось. Подергался еще немного для приличия и слез. (Ольгой я, вообще не занимался, это все о Лариске). А потом ушам своим не верю — она меня выбрала! На завтра то есть. Бык так на меня посмотрел, что у меня голос охрип. Потом разошлись, все путем… А я весь вечер и на следующий день все места себе не находил. Неужели, думаю, я ей чем-то понравился? И все вспоминал, какая она худенькая, длинноногая, на руках и ногах светлый пушок, и… Ну очень она мне понравилась.
Назавтра, как и договорились, я с ней на углу встретился, у ее дома, когда она со школы пришла, (я-то из путяги еще раньше свалил). И пошли к ней — как раз мать на работе была, а папаши у нее и вовсе нет. Дома у них ничего так: комнат — две, как и у меня, но мебель классная, видик стоит. Богатенькие. Выпить мне предложила. Да не бормотени, и даже не водки, а банановый ликер. Я, говорю, не знаю, никогда не пробовал. А она отвечает, что ерунда, мол, мамаша в ресторане «Прибалтийский» работает, или давай кофе попьем? И бутерброд с вкуснющей колбасой мне дала. С чего это она, думаю. Ну, а потом разговор вышел:
— Тебе не очень горит со мной…?
— Да нет, — отвечаю, — вообще-то, не очень. А что?
— Видишь ли, — говорит, — после вашего вчерашнего скотства у меня побаливает еще…
— Ну и что?
— Да, конечно, раз обещала, так…, но, может, на другой день отложим? Только этим скажем, что все в порядке, а то еще чего…
— Ладно, — говорю, — давай когда-нибудь в другой раз, если захочешь… — она обрадовалась, даже смотреть по-другому стала.
— Ты, — говорит, — самый замечательный парень из всех, что я знаю!