Сборник "Круг Земель"
Шрифт:
6
Перед ними, обрамленный вдоль берегов живописными затонами, сплошь усеянными желтой листвой, неспешно струился по направлению к далекому Киаду ленивый лесной ручей.
Дождя сегодня не было. Казалось, за вчерашний день небеса истекли всеми водами мира и обмелели навсегда.
Элиен, Ашера Тощий и восемнадцать уцелевших ирвамессов наконец сошли с коней на землю. Тело Циндала, которого чудом удалось спасти из кровавой бани в Даранке, сняли с седла и тоже опустили на землю. Он бредил. Он так ни разу и не пришел в сознание.
Элиен извлек из ножен меч Эллата.
Первый раз в жизни он смотрел на Поющее Оружие с отвращением. Его надо было отмыть в первую очередь. Элиен сорвал с себя изодранный, покрытый заскорузлыми бурыми пятнами плащ и бросил его себе под ноги.
Свел Вольного Города Орин стоял на коленях возле воды и неприязненно рассматривал свое отражение. Скулы, взявшиеся неопрятной щетиной – вчера он так и не успел побриться – тяжелые брови, глаза, в которых догорают страх и ненависть дня вчерашнего. Глаза Звезднорожденного – в них ни жалости, ни раскаяния. В зрачках Элиена, на миг ставших из черных багряными, промелькнули верткие язычки охряного пламени. И тут же погасли.
Он недооценил керков. Горцы располагали не только кольями да рожнами. У них было и хорошее оружие. Откуда? Кто знает. В Даранке нашлись и опытные бойцы. Но главное: Ашера не успел быстро собрать рассеянных по деревне ирвамессов в один кулак. Старейшины керков, воспламененные сбивчивыми рассказами перепуганных мальчишек, оказались куда как расторопнее!
Звезднорожденного не убить обычной стрелой. Обычному мечу не прервать его жизни. Но что делать с ранами, которые отставляют жалящие прикосновения боевой стали? Как быть, когда больно и боль нестерпима?
Вчера было именно так: он был ранен, он лишился остатков сострадания к простым смертным.
Никто не посмел приблизиться к ручью, пока Элиен извлекал из-под ногтей ссохшиеся серпики крови и омывал в ледяных водах ручья окаменевшее лицо.
Потом пришел черед его товарищей.
Только теперь Элиен получил возможность заняться Циндалом. Он положил руку на его грудь и замер, вбирая слабеющие токи жизни, которые струились под кожей раненого.
«Он может прожить еще долго, но ясность сознания, похоже, не вернется к нему уже никогда», – заключил Элиен.
7
Погоня им не грозила. Даранк перестал существовать. Гнаться за ними было некому.
Элиен не смог остановить ирвамессов, уцелевших после первого отчаянного нападения керков – и верного пса не всегда можно сдержать за уши.
В тот вечер они могли позволить себе полноценный ночлег. В ближайшую неделю полноценных ночлегов не предвиделось.
Когда костер разогнал по кустам тени ранних сумерек, а ирвамессы, отогревшиеся и сытые, наконец вновь обрели некое подобие душевного равновесия, Элиен заговорил.
– Каждый из вас – я знаю – сейчас задается одним и тем же вопросом: что дальше? Куда намерен вести нас свел? Нас, уцелевших по одному из каждого десятка? Не пора ли вернуться в Орин и, получив заслуженное двойное жалованье, пару месяцев отдохнуть?
Воины потупились. Кто с нарочитым вниманием изучал гравировку на рукояти меча, кто исследовал местную траву-мураву, кто интересовался своими ногтями. И только Ашера Тощий твердо смотрел в глаза свела.
– Итак, знайте: всякий, кто хочет вернуться в Орин, может сделать это незамедлительно. Я даю слово: ни вы, ни ваши семьи в этом случае не претерпят ущерба со стороны городских властей. Ну а я – и все те, кому ненавистно само имя Октанга Урайна – направим коней к руинам Варнага. И сделаем это так быстро, как только сможем.
8
"Варнаг – столица герверитов, которой еще тридцать лет назад не интересовался никто, кроме самих герверитов.
Когда Октанг Урайн претерпел свое второе рождение в Лон-Меаре и вернулся в подлунный мир Дланью, Устами и Чреслами Хуммера, он взял власть над диким и бестолковым народом герверитов, как искушенный жених берет девственность молодой невесты.
Когда же Октанг Урайн вполне овладел созидательной ветвью темных искусств Хуммера, он присовокупил их к своей власти над герверитами и вскоре пожал лавры зодчего на берегу Киада. Так появился новый Варнаг: город, исполненный себялюбивой красоты и мрачного величия. На несколько долгих лет Варнаг стал главной цитаделью Хуммера в Круге Земель.
Я бывал там, еще не претерпев своего второго рождения. Не удивительно, что тогда я не смог постичь истинное назначение города, воздвигнутого Урайном на киадских кручах. В тот год события развивались слишком стремительно, чтобы мой юношеский рассудок успевал воспринимать разрозненные события как звенья в цепи некоей целостности.
Когда темное могущество Урайна и подвластное ему войско, состоящее из птицелюдей и герверитов, было сокрушено в Лон-Меаре, я поторопился окончить эту войну. Я был недальновиден, ибо в сердце моем дурманным цветком пламенела любовь. Грюты под водительством Аганны заняли Варнаг без боя. Они сокрушили все, что могли сокрушить, и вернулись в родные степи.
Надежные стены, хищные башни, отлитые из лунного камня ворота, кузницы и арсеналы, дома и дворцы – все это было предано гневу молотов, что вложили грюты в руки пленных герверитов.
Раскаявшимся герверитам была дана возможность собственными руками сокрушить символ своей неумеренной гордыни. Они с честью выдержали испытание смирением, навеки очистившись от хуммеровой скверны.
Но даже после сокрушения надземной части города, в Варнаге все еще оставалось многое, скрытое от глаз смертных в исполинских подземельях цитадели Тайа-Ароан. Там рачительный Урайн хранил все, что только выносил он сам или его подручные из Лон-Меара. Увы, Лон-Меар во множестве родил вредоносные вещи, как осенний лес изобильно родит грузди и рыжики.
Даже Урайну не было ведомо назначение и пределы могущества многих и многих предметов, которыми полнились подземелья Тайа-Ароан.
Десятки грабителей спускались туда после падения Варнага и лишь единицам удалось вновь увидеть солнечный свет. Среди этих счастливцев я могу назвать Герфегеста, Шета окс Лагина и Октанга Урайна. Четвертым мог бы стать я, Элиен. А пятого нет и больше не будет никогда."
9
В Варнаге Элиен не был очень и очень давно. И все же заблудиться здесь он не боялся. Заблудиться было невозможно.
Во времена благоденствия, когда слава о твоих подвигах и о твоем городе звенит по всей Сармонтазаре, не хочется идти туда, где страдал в плену твой Брат по Слову и где ты сам едва не претерпел темное и гибельное перерождение.
Конечно, для Урайна это место должно петь о другом. Для него Варнаг – память о могуществе и военных удачах, символ былого преуспеяния. Но Элиен помнил: присный Хуммера лишен сентиментальности. И потому Урайн придет в Варнаг не для того, чтобы вспоминать лучшие времена, скорбеть и петь лебединые песни. Он придет, чтобы снизойти в подземелья Тайа-Ароан и разыскать себе в подмогу какую-нибудь магическую дрянь, о которой и сам не ведал во времена своего возвышения. Чтобы найти нечто новое, под свою немощную ладонь Сделанного Человека.
После резни в деревне керков людей у Элиена почти не осталось. Но времени на возвращение в Орин за подмогой, за псами-ищейками и новыми сотнями ирвамессов у него не было.
Элиен чувствовал, что опаздывает все острее и острее. И торопил ирвамессов как мог.
Циндал был все еще жив, хотя его уста не издавали ничего, кроме стонов, способных разжалобить покойника, и бессвязного бреда, в котором даже чуткое ухо Звезднорожденного отказывалось отыскать хоть что-то осмысленное.
Позлащенные осенним увяданием исполинские вязы – священные деревья герверитов – росли здесь повсюду. Помимо прочего, по поверьям герверитов вязы бдительно хранили покой усопших. Это было очень кстати. Поскольку больше всего Варнаг походил на заброшенное кладбище.
Классических руин – обычных для развалин любого мертвого города остатков кладки, расколотых колонн и груд сокрушенного кирпича – в Варнаге почти не было. Большая часть строительного материала была утоплена основательными грютами в Киаде – чтобы никому не повадно было строиться.
Многое вывезли отсюда и по приказу Элиена – растущий Орин остро нуждался в камне. Теперь от Варнага оставались лишь мостовые, густо заросшие травой, кладбищенского вида холмы, усаженные молодыми вязами, да прямоугольники фундаментов, намеченные крепчайшим греовердом.