Сборник рассказов для людей, читающих по-русски
Шрифт:
Дверь распахнулась. Из кабинета вышел уже немолодой Белый Виноград. Выдержав эффектную паузу, он торжествующе произнес:
– В Шардоне!
Холл разом ахнул, выдохнул, начался гул. Ки вскочила, схватила меня за руку:
– Ти, скажи, что нам повезет так же! Скажи! Скажи!
Я в отчаянии сжал зубы и с усилием улыбнулся:
– Ки, милая, все будет хорошо. Все будет хорошо. Молись. Будь сильной.
И она опять упоенно припала к Лунному Календарю.
Время тянулось медленно, народ выходил из заветного кабинета то со счастливой улыбкой на лице,
Дверь снова распахнулась:
– Клубника РК15648!
Ки вскочила, заметалась, роняя вещи:
– Ти, я без тебя не пойду! Мы же договорились, помнишь?
Кто-то, за столько часов уже успевший узнать нашу историю, крикнул в раскрытую дверь:
– Они вместе с Тыквой БЖ89723! Они молодожены!
И нас протолкнули в дверь одновременно.
За огромным столом в дальнем конце кабинета сидела Высокая комиссия. «Конечно, одни Корнеплоды, – с горечью подумал я, и мне захотелось сплюнуть себе под ноги. – Вот поэтому так и живем. Потому что одни Корнеплоды у власти на местах. Когда же это кончится… Видимо, уже не на нашем с Ки веку…»
Мои размышления прервал строгий голос. Говорила пожилая Брюква с высокой прической.
– Клубника РК15648, ваши итоговые отметки позволяют нам предложить вам клубничный торт. Коржи бисквитные, крем сметанный. Обращаю также ваше внимание, что ваши отметки дают вам право выбора. Но выбор у нас в этом году не велик – или торт, или варенье. Ваше решение?
Ки побледнела и до сока прикусила губу.
– А мой супруг? – еле слышно спросила она. – Могу я сначала узнать, что у вас есть предложить моему супругу?
Корнеплоды переглянулись. Сельдерей презрительно хмыкнул, Свекла закатила глаза. Остальные лишь пялились в телефоны с совершенно отсутствующим видом.
– Да, пожалуй, можете, – брезгливо выпятив всю розетку, процедила Брюква. Тыква БЖ89723 не проявил такого же усердия к учебе, плюс я вижу, что поведение тоже оставило желать лучшего, плюс никакого участия в общественной жизни курса. Ну и в довершение – его специфическая узость применения.
Мы с Ки замерли от ужаса.
– Поэтому – хэллоуин! – грянул сокрушительный вердикт.
Ки заломила руки. Я зашатался и схватился за спинку стоящего рядом стула:
– Вы не имеете права! – прохрипел я. – Я добропорядочное интеллигентное растение! Я веду правильный образ жизни! Я не желаю иметь ничего общего с этим… с этим… – Я не мог даже выговорить название адского ужаса, на который меня собиралась обречь эта гниль. – Хватает же мест для таких, как я! Супы, каши, да те же пироги и печенья, наконец!
– Не прислали заявок! – загремел металлом вдруг очнувшийся Редис. – Или вы соглашаетесь, или в отходы!
Я быстро взглянул на Ки. Она все поняла, коротко улыбнулась и уверенно кивнула. Мы взялись за руки, подбежали к окну, быстро распахнули его и прыгнули вниз.
Ребята, коллеги. Мы пишем вам с единственной целью (хоть нам это, поверьте, сейчас очень нелегко – приходится наговаривать этот текст тому, кто может держать в руках ручку и блокнот). Так вот, мы хотим, чтобы вы знали: любовь сильнее смерти. И есть жизнь после жизни.
С приветом из клубнично-тыквенного пюре для детей раннего возраста. Ваши Ки и Ти.
Смерть Сергей
– Блииин… Ну я сегодня капец как задолбался. – Сергей тяжело присел на скамейку и закурил.
– Что, дорожное? Или обрушение какое? – спросил с интересом Виталик, торчавший в курилке уже с полчаса в ожидании вызова.
– Да нее… К такому я норм. Побегаешь полсмены сломя голову, конечно, зато все понятно: этих к Толику, а эти мои. А тут мое «любимое». Как в Буратино. То ли «пациент скорее жив, чем мертв», то ли наоборот.
– А! – Виталик усмехнулся. – Панические.
– Так точно. – Сергей зло сплюнул сквозь зубы. – А я что, нанимался? Я тоже живой человек, простите за оксюморон. Понабирают на вызовы новичков, а они определиться не могут, как народ тусовать. А как по мне, так их прямиком к Снежане надо. Полежать, прокапаться. Зато дурь из головы выветрится. «Ах, на меня падает потолок, мне трудно дышать, меня бьет озноб, я умираю!» – а потом встала, блин, пошла чайник поставила и на балконе уже сидит музло слушает. А я мотаюсь туда-обратно, как заведенный.
– Слушай, – Виталик быстро обернулся по сторонам, понизил голос и наклонился поближе к Сергею. – Я на днях в отделе слышал, что паническим тебя вообще не надо. Понял? Их всегда к Толику. У них эта фигня никогда типа с тобой не связана.
– Ты счас серьезно?.. – Сергей задохнулся. – Ну, знаете…
Он встал, с силой затушил сигарету в пепельнице и жестко процедил:
– А вот нет. Я не дам над собой издеваться. Я работаю тут уже десять лет, пять раз на доске почета висел, сколько раз меня начальство на планерках хвалило, я заслуженная Смерть нашего района! И меня как мальчишку! Я им покажу. Я устрою этой Лидии Максимовне. Завтра же ее заберу и плевать, что меня у панических не должно быть!
Он развернулся и резко вышел из курилки. Виталик бросился за ним:
– Да погоди ты, не дури, не кипятись! Потом затаскают. Сначала уголовку повесят, а там на пожизненное. Что, в нашем случае, сам понимаешь…
– Нет, даже не уговаривай! Чет меня совсем проняло. Игры они со мной устроили! Ладно, Виталя. Давай. У тебя сегодня как, спокойно хоть?
– Да с утра было спокойно вроде, по мелочи там, пара ларингоспазмов, пневмоний. А после обеда вроде обещали инсульт. Надо съездить на шоссе Энтузиастов, разбить одного старичка… Но ты подумай, Серый. Не пори горячку.