Сборник рассказов. Том 3
Шрифт:
– Так… Не догоняешь ты малость. Теперь ТЫ заходишь на кухню или подходишь ко мне только в одном случае – ты сменил свою работу. – грозно произнесла Иринка.
– А зарплата?
– Ладно, в двух случаях.
– Я другое имел ввиду…
– Всё! – вскипела она: Покушал – иди отсюда.
Ушёл по добру – поздорову. Я, конечно, понимаю её. Попробуй с детьми столько времени посидеть дома. И на работу не выйти: оба школьники младших классов. Глаз да глаз за ними нужен. Я бы так не смог. Ночевать к себе на диван меня Иринка не пустила. Наверное, ещё злилась. На кухню запретила заходить, чтобы не сожрал чего-нибудь. Принесли три табуретки и поставили их в ряд
Рано утром, когда я спал, пришла к жене соседка. Зайдя в квартиру и глядя через коридор в сторону комнаты, она обнаружила меня укрытого одеялом с руками на груди, без движения.
– Прими мои соболезнования. Ты бы хоть сказала… Скинулись бы подъездом на гроб. – обратилась она к Ирине: он же не мусульманин.
– Живой он, тётя Люся. Чёрт бы его побрал. А придёт время, обрежем на месте и прямо в одеяле на проходной около родного завода и закопаем.
Через сон я услышал этот разговор. Чтобы Ирина обо мне так отзывалась? Да это её очередной «чёрный» юмор. Уж я-то её знаю. Я задремал. Приснилось, что Ирина тупыми ножницами делает мне обрезание. А я ору во всё горло. Больно же! Проснулся под лязг ножниц. Руки автоматом потянулись пощупать. Нет, всё на месте. Откинул одеяло с лица. Детишки ножницами аккуратно отрезают кромку со свидетельства регистрации моего автомобиля. Картонка с данными выпала из ламинирующих слоёв на пол. Вслед за ней выпал и я.
– Вы зачем это сделали? Кто вам дал? Это ведь документ. Нельзя так делать. – собрал в руки картонку и ламинирующие, когда-то её слои.
Валера и Кирилл молча бросили ножницы, и пошли заниматься своими делами. Не ругать же их. Это ведь дети! Повзрослеют – поймут. Я скотчем слепил свидетельство регистрации воедино. Сейчас бы крепкого чаю… Я направился в сторону кухни, но упёрся в суровый взгляд жены. Ноги автоматом завернули в совмещённый санузел. Умылся, почистил зубы. Да я, вроде, не сильно голоден. Где-то в кишках моего живота жалобно запищал голодный червячок.
– Твои проблемы. – сказал я и пошёл обуваться к входной двери. Из кухни за мной молча наблюдала Ирина. Дети дожёвывали последние макароны со сковородки. Если бы не дети, она бы проводила меня. А так молодец: дала слово – держит. Возле подъезда, вокруг отцветшей сирени кружилась бабулька и убирала мусор. Моя машинка стояла рядом. Я потёр ладони друг об друга:
– Ну, что, дорогуша, давай посмотрим на твою ходовку.
Встал на четвереньки и начал заглядывать за колесо. Лязг ножниц сзади. Почему-то первое, что пришло в голову – «обрезание». Не свойственно мне, я подскочил и ударился носом об зеркало заднего вида на двери. Кровь закапала сразу же. Но я повернулся в сторону лязга. Бабушка садовыми секаторами отстригала отцветшие кисти сирени, приводила куст в порядок. Да что это меня с самого утра так дёргает? Тряпочками из салона моей машинки я остановил кровотечение. Туда же назад они и вернулись. Потом постираю. Спиртом из бардачка оттёр от крови ладони. Опять занялся ремонтом машины. Вывернул колесо и начал осматривать. Детишки вышли на улицу погулять, мама отправила, пока занимается уборкой в квартире. Пока я ковырялся под машиной, они с помойки принесли свеже задавленную дохлую кошку и закинули её в багажник автомобиля, а сами пошли дальше гулять. Свой инструмент у меня находился на работе, потому, что там я обычно и занимался машиной. Того инструмента, который
По пути следования меня остановил патруль ДПС. Принюхиваясь в салон, лейтенант произнёс:
– Доброе утро. Лейтенант Митрофанов. Можно Ваши документы?
– Да, доброе. – я протянул ему своё водительское удостоверение.
Он поверхностно взглянул на них:
– А что у Вас в салоне спиртом пахнет?
– Я руки отмывал. Не выветрилось ещё.
Тогда лейтенант обратил внимание на едва видимые кровавые отпечатки рук на оранжевом кузове машины. Подозвал второго полицейского и обратился ещё раз:
– Заглушите, пожалуйста, двигатель и выйдите из машины. Свидетельство регистрации и страховку.
Лейтенант заглянул вовнутрь салона, где на задних сидениях красовались кровавые тряпочки:
– Будьте добры, откройте ещё багажник.
Я открыл багажник. Пол в нём был извазюкан кровью дохлой кошки, которая предательски лежала на самом видном месте.
– Жестокое обращение с животными… – произнёс лейтенант.
– Это не моё. – начал оправдываться я.
– Ну как не Ваша? Задавленное животное в багажнике, окровавленные тряпки в салоне, отпечатки рук с кровью. Можем экспертизу заказать…
– Офицер, отпечатки мои. Я сегодня разбил нос нечаянно, а вот этими тряпками вытирал.
– Допустим… Кошка чья?
– Не моя.
– Естественно, что не Ваша. Сбили где?
– Я не сбивал.
Офицер, молча, пальцем показал в сторону открытого багажника.
– Я не знаю, откуда она здесь. – испуганно произнёс я.
– Пройдёмте в машину ДПС.
Я покорно побрёл за ними. Усадили на переднее сидение:
– Вот алкотестер, дуйте в трубочку. Я скажу, когда хватит.
Я начал дуть. Когда воздух в лёгких уже был на исходе, и я натугой выталкивал остатки, офицер взял алкотестер в руки:
– Чисто…
– По-другому и быть не могло. Понимаете, я вообще не пью. – продолжил оправдываться я.
– Язвенник, что ли?
– Почему? Веду здоровый образ жизни.
– Ясно, значит, денег нет. Давайте Ваши документы.
Я протянул страховку и Свидетельство регистрации. Второй полицейский взял водительское удостоверение и начал пробивать документ на штрафы. Удивлённые глаза первого, оглядели свидетельство регистрации. Он засмеялся и показал компаньону, попутно разматывая скотч:
– Что это? Любите фигурным вырезанием заниматься?
– Это дети мои пошалили. – опять оправдывался я.
– Извините, конечно… Но мы вынуждены Вас задержать. У Вас какие-то маниакальные наклонности. Кошку переехали, кровью животного обмазали всю машину, ножницами документ изрезали. Это уже вердикт. Вы так не думаете? Вы понимаете, что в таком виде свидетельство регистрации не действительно? У него защитные голограммы на ламинирующем слое.
– Я… Честно… Это дети.
Тут полицейский, сидящий сзади, обрадовал:
– У вас ещё и права просрочены.
– Не может этого быть! У меня они до Августа действительны. – недоумевал я.
– Тогда скажите, пожалуйста: Август, какой по счёту месяц?
– Восьмой.
– А у Вас в правах шестой написан. Они уже неделю, как недействительны. – офицер протянул водительское удостоверение мне в руки.
Я глянул. Да, шестёрка стоит, только верхний хвостик длинноват:
– Тут хвостик длинный… Сильно на восьмёрку смахивает.
Офицер покачал головой: