Сборник рассказов
Шрифт:
— Босс, интуиция подсказывает, что я создан для подобных дел. Мир скисает, как застоявшееся молоко. Пора заняться им всерьез. Дружище, какую кашу мы заварим!
— Мы положим начало новой эры! — торжествовал Альберт. — Мы славно позабавимся, Озарение. Мы возьмем их голыми руками! Мы слопаем их, как удав кролика… Как же я мог раньше не понимать этого? Шесть биллионов ничтожеств!
На этой странной ноте начался двадцать первый век.
Перевод Любови Папериной
Однажды
Способна ли тонкая паутинная нить толщиной не более 1:80000 дюйма обездвижить и убить человека? Скоро он узнает это. Любопытная будет смерть — от тонкой паутинной нити.
— …Впрочем, жизнь у меня тоже была любопытная, — выдавил Скарбл из сжатого горла, — и может вдобавок получить ироничный конец. Сомневаюсь, известно ли вам, любвеобильные паучки, — с трудом повысил он голос, — что любая смерть иронична. Хотя паучья ирония очень тонка.
Все началось неделей раньше на Аранеа. Экспедиция занималась обследованием наиболее крупных астероидов — малых планет Пояса Керкиона. У команды было обыкновение — после завершения первичного базового обследования оставлять одного из участников экспедиции на астероиде на непродолжительное время.
Расчет был прост: враждебная сила, не готовая действовать против группы людей, вполне могла выступить открыто против одинокого человека. На практике же результаты получались разнообразные.
Доннерс заявил, что ничего необычного не случилось ни на планете, пока он оставался там один, ни лично с ним. Но он вернулся оттуда с нервным тиком, а в его манере вести себя и разговаривать появилась чудаковатость. Что-то произошло с ним там, о чем он не отдавал себе отчет.
Прокоп просто исчез с астероида, на котором его оставили, — сгинул целиком, без остатка. Он не осилил бы пешком и сотни километров за время, что имел распоряжении, тем более что у него едва ли была причина пройти даже десять. После него должны были остаться хоть какие-то следы: кальция, который не встречался в том мире, клеток тканей его организма, аминокислот. Останься после него на планете хотя бы грамм в любом виде, сканеры нашли бы его, а они не нашли ничего. Но исследовательские отряды привыкли к таким загадкам.
Бернхайм заявил, что сразу же расклеился, как только оказался в одиночестве. Он не знал, совершались ли странные события в действительности или только в его мозгу. Когда за ним прилетели, он с большим трудом поднялся на ноги, сказал он. Бернхайм славился исключительной правдивостью.
Манн рассказал, что, хотя это и не было похоже на приятное времяпрепровождение — после того, как его оставили одного, в то же время не произошло ничего такого, чему он не сумел бы найти объяснения, будь у него тысяча лет в запасе. Манн заявил, что это больше походило на испытание человека, нежели на испытание среды. Тем не менее отряд должен был использовать этот тест для подтверждения безопасности планет.
При обследовании Аранеа подошла очередь Скарбла проводить тест. На Паучьем астероиде водилось два вида живности, поначалу принятые
На планете обитали, во-первых, маленькие четвероногие существа, юркие и вездесущие, во-вторых, двуногие, двурукие создания размером с человеческий палец, совершающие колебания вверх-вниз. И, наконец, двенадцатиногие пауки, самые крупные — размером с чайную чашку. Двуногие мальки со временем превращались в пауков, проходя через процесс трансформации.
Бернхайм читал вслух выдержки из своего отчета, который завершал первичное базовое обследование:
— Основная эмоция мелких четвероногих Scutterae Bernheimiensis— раболепие. Они демонстрируют повиновение паучьему племени и готовность служить им.
— Значит, тут у нас два вида, один в услужении у другого, — заметил Марио. — Распространенная модель.
— Двуногие мальки, личинки Arachnida Marin, не сознают своего родства с пауками, — продолжил Бернхайм. — Когда наступает пора превращения, они переживают сильный испуг.
— Я бы тоже испугался, — заметил Скарбл. — А какая основная эмоция у взрослых пауков, Arachne Dodecapode Scarble?
— Материнская любовь, в последнее время переориентированная и многократно усиленная вследствие вторжения.
— Какого вторжения? И что значит — усиленная? — спросил Манн.
— Нашего вторжения. Мы причина усиления их активности, — пояснил Бернхайм. — Они в состоянии сильного возбуждения с момента нашего прибытия. Это бормотание и щебетание миллионов особей, — это все для нас. Я бы сказал, материнская любовь, переходящая в истерику!
Команда взорвалась дружным хохотом — первый настоящий смех на Аранеа, и даже пауки захихикали в ответ хором миллиона голосов.
— Ох уж эти заботливые мамочки! — стало любимой присказкой в экспедиции на время пребывания на астероиде, и это должно было попасть в отчет.
В хорошем настроении трое из них (Бернхайм, Манн и Доннерс) улетели и оставили Скарбла в мире пауков одного, хихикающего каждый раз, когда он вспоминал о пауках, переполняемых материнской любовью. Компанию ему составил пес по кличке Пес, то есть Кион, — это была классическая собака.
Трудностей не предвиделось. Скарбл любил пауков и даже чем-то смахивал на них: высокий и худой жилистый мужчина с темными волосами, покрывающими почти все тело, за исключением затылка; с длинными руками и ногами и коротким туловищем. Когда он жестикулировал во время разговора, казалось, что рук у него больше, чем две. Даже чувство юмора было у него паукообразным.
Что могло испугать человека при золотистом свете дня Аранеа? За Скарблом закрепилась слава бесстрашного человека; он заботился о своей репутации. Храбрость — стандартное качество любого самца. Исключения могут встречаться у каждого вида, но они — отклонение от нормы. Скарбл не был исключением.