Сборник "Русские идут!"
Шрифт:
Когда человеку не удается реализовать себя, он начинает тиранить детей, чтобы хоть они достигли в жизни чего-то больше, чем он сам. Если и с детьми облом, сейчас детки еще те, то заводит собаку и весь остаток энергии обрушивает на бедную псину, ведь та слушается не в пример деткам, старается, а вот он уже таскает по всем выставкам, надеясь хоть в собаке достичь, суметь, выделиться... Хоть какую-то медальку, и тогда можно рассказывать с гордостью, какая у него элитная собака, какая победительница выставок, и какие судьи наглые, что не дали ей самую высшую медаль, все своим да своим, но все же вынужденно дали эту бронзовую...
У меня с детьми все нормально, с внуками и внучками – тоже, сам тоже реализовался, вон уже в США волосы на себе рвут, так что Хрюка у меня просто мой добрый и преданный четвероногий друг, умный и замечательный, все знает и понимает, но на выставки или дурацкие шоу мы не ходоки.
– Ну, мы пошли, – сообщила дочь. Она чуть приподнялась на цыпочки, чмокнула меня в щеку. – Увидимся через неделю.
– Я тебя люблю, дедушка, – сообщила и Дашенька.
Зять кивнул хмуро:
– Что-то мне почудилось, что видимся редковато... Давно я не слышал занудных нравоучений. А сейчас, когда вы занялись таким странным делом, вы уже почти суфтий... Что я выгадал бы, если бы нацепил на голову, как те сумасшедшие, зеленую повязку?
Я нехотя оторвался от компа:
– Выгадал? Ты можешь погибнуть, пытаясь пронести эту новую веру по миру. Ты можешь.... тебя могут предать близкие, могут оклеветать недруги, ты сам можешь надорваться непосильной ношей... Страшновато? Но ведь в жизни может случиться и самое худшее...
Я умолк, он спросил с недоверием:
– Что?
– Ты в самом деле хочешь это знать?
– Ну...
– Ты можешь закончить вуз, поступить на работу, добиться хорошего жалованья, удачно жениться, жить да поживать – добро наживать, каждое лето ездить в отпуск на юг, куда-нибудь на Мальдивские острова или на Кипр... у тебя будет хорошая квартира, машина, устойчивое положение. И когда придет срок твоей жизни, ты умрешь в счастливом среднестатистическом возрасте обеспеченного европейца, в семьдесят два года... в хорошей больнице под присмотром квалифицированных врачей.
Я говорил размеренно, а он кивал при каждом слове, потом его кивки замедлились, наконец, он только смотрел в упор своими чернющими глазами, спросил после паузы:
– А что здесь ужасного?
– А то, что тебе может быть все равно – какая власть, какой строй, какая вера. Лишь бы тебе было хорошо, а тебе – это значит – твоему желудку, твоим гениталиям. Как будто и нет ничего выше. Ты можешь перестать быть человеком, а превратиться всего лишь в американца.
– Аме... американца?
– Американец – это не нация. Это состояние, когда человек уже не человек, а сытый скот, умеющий работать на компьютере.
Дашенька оттянула собачку замка, щелкнуло, дверь отворилась. Хрюка пыталась протиснуться следом, Галя и Даша старательно запихивали ее обратно. Зять покачал головой, попятился, не сводя с меня непонимающих глаз.
Когда через минуту дверной звонок звякнул снова, я решил было, что все трое вернулись, что-то забыв. Тем более, что Хрюка уже стояла перед дверью и приглашающе виляла обрубком хвоста. Тут же открыл, уже потом вспомнил, что сейчас любой обыватель сперва посмотрит в глазок, трижды переспросит, перепроверит, чужого не впустит, а своего попытает с какой целью и не стоит ли кто там, на лестнице...
За порогом стоял улыбающийся Вадим Богемов, чернобородый и чуть располневший, за ним две девицы, ноги растут от ушей, с ним всегда таскаются девицы. У креативного директора то ли профессия такая, то ли имидж обязывает быть увешанным бабами.
– Виктор Александрович! – закричал он с порога. – Вы какой это диск мне подсунули?
– Заходи, Вадим, – сказал я дружелюбно. – Девушки, заходите. Да не кусается она, не кусается... Хрюка, перестань целоваться, в помаде испачкаешься! У нас не разуваются, это вы бросьте...
Пока они шебаршились в прихожей, я попытался вспомнить, что я сказал тогда... А, у меня Лара Крофт-3 бегает, как и первые две, в одних ботфортах и с двумя пистолетами. Вадим, увидев, обалдел и завопил: как, откуда? Я пожаловался, что мне продали бракованный диск, сам видишь, совсем голая... Наивный креативный директор помчался в магазины и на Горбушку, ездил в Митино и Царицыно, но, понятно, таких бракованных дисков не нашлось. Видно, с таким брачком распродали еще быстрее.
Сейчас Вадима неведомая сила потащила в комнатку с компом, глаза загорелись, у меня на крышке минитауэра желтеет стопка новых дисков, но все же попенял с детской укоризной:
– Как вы надо мной поулыбались, Виктор Александрович!.. А вся Горбушка падала со смеху!.. Потом, как лоху, что-то плели про патчи, сиди-эмуляторы, а я ж только-только научился отличать крысу от клавы!
Девушки благоразумно ускользнули на кухню. Я слышал звон посуды, Вадим не приходит без шампанского, гусар, а в сумках явно какая-то снедь. Возможно, и отвертки, или чем теперь закрепляют тайные микрофоны и телекамеры. Вадиму подсунуть новую девицу из тайных служб, что закомпостировать талончик в троллейбусе. Вряд ли запоминает их имена, довольствуясь простыми «лапочка», «кошечка» или как там сейчас, язык тоже течет и меняется.
Я указал Вадиму на стул напротив, поинтересовался:
– Чем занимаешься сейчас?
– Черт знает чем, – сообщил Вадим. – Меня назначили старшим креативным директором!
– Ого!
– Я тоже сперва так сказал. А потом понял, что это человек, на которого как на осла навьючивают все. На меня повесили две программы на телевидении! Оформляю, натаскиваю программистов, художников, даже музыкантов... Черт, на завтра программа о... чем бы вы думали?
– Интервью одного телеведущего с другим телеведущим, – предположил я. – Об их тяжелой, но благородной, работе, полной опасности и риска, красивой и все еще недостаточно оцениваемой тупым правительством и тупым народом.