Сборник статей 2008гг. (v. 1.2)
Шрифт:
Однако на самом деле главная проблема не в том, как относится сформировавшаяся за прошедшие годы элита социальных форумов к Восточной Европе. Скорее, массовое участие новых людей в работе ассамблеи выявило ее собственные противоречия, показав, что антиглобалистские организации, возникшие на гребне протестов 1999-2001 годов, к концу десятилетия зашли в тупик. Новички с Украины, из Молдовы и России своим желанием активно поучаствовать в процессе усугубили ситуацию: ведь движение никуда не движется.
Одно дело - сидеть в стоящем в тупике поезде в комфортабельных купе за закрытыми шторками и успокаивать себя разговорами о конечной цели путешествия. И совсем другое дело, когда
Так было в Африке, где толпы людей, которым не по карману было платить взнос за участие во Всемирном социальном форуме, сорвали ворота, добиваясь права участвовать в дискуссиях. В Киеве, по существу, происходило то же, только менее зрелищно и драматично.
Форум в Мальмо действительно грозит стать переломным. На фоне нарастающих неурядиц в мировой экономике «прогрессивная» элита собирается в очередной раз пообщаться на приятные темы, умиляясь собственной гуманностью и терпимостью. Увы, ничего хорошего из этого не получится.
Движение, начавшееся как стихийный бунт против сложившегося порядка, парализовано собственным «руководящим звеном» в тот самый момент, когда этот порядок явно демонстрирует признаки кризиса. Отсидеться за закрытыми шторами в комфортабельных купе все равно не удастся. А те, кто недоволен порядками в застывшем поезде, рано или поздно пойдут к своей цели пешком, оставив его далеко позади.
ИРЛАНДСКОЕ СЧАСТЬЕ
Почему Ирландия проголосовала против Лиссабонского договора, похоронив очередную попытку принять новую конституцию Европейского Союза? Ответ прост: потому что другие народы объединенной Европы лишили права сделать это.
Всё началось с серии договоров, которые за спиной населения принимали политические элиты в Маастрихте, Ницце и других приятных и старинных городах, где уполномоченные чиновники могли без помех собраться на свои конспиративные сходки. О чем ведутся переговоры, чем грозит рядовому европейцу подписание очередного протокола, обыватель узнавал лишь в последний момент, когда принятые решения вступали в силу. На любой вопрос относительно содержания того или иного документа гражданам отвечали потоком общих мест и высокопарной демагогии об общем светлом будущем, единстве континента и величии европейских ценностей. Создавалось впечатление, что во всех, без исключения, документах написано одно и то же. На самом деле, договоры и соглашения были полны технических деталей, и именно ради этих деталей они заключались. Однако как раз эти «мелочи» никто за пределами узкого круга экспертов и бюрократов не обсуждал.
Между тем обыватель на собственной шкуре ощущал, что после каждого нового соглашения его жизнь становится хуже. Ведь речь в них идет не о декларациях единства, а об отмене социальных гарантий, ограничении прав граждан на принятие решений в рамках собственной страны, снижении заработной платы и отказе от государственной политики поддержания занятости. Иными словами, суть процесса, начатого Маастрихтским договором, состоит как раз в поэтапной ликвидации европейской социальной модели и отказе от типичных для Европы культурных норм, включая традиционные представления о гражданском суверенитете. Европейский Союз является мощнейшим инструментом американизации Европы, устранения её привычной исторической идентичности. Более точно было бы назвать его антиевропейским союзом.
Ликвидация демократических процедур была декларирована идеологами союза совершенно откровенно, когда они заявляли, что населению нельзя доверять решение по-настоящему серьезных вопросов.
Народы Западной Европы с изумлением наблюдали, как против их воли одно за другим принимали ключевые политические решения. Подавляющее большинство западноевропейцев были против присоединения к Евросоюзу восточноевропейских стран, тем не менее, это произошло. Большинство населения Германии и, по некоторым оценкам, Франции было против введения новой единой валюты, но это случилось. Граждане большинства стран недовольны Маастрихтским договором, и всё же он исполняется. К тому же решения ЕС по определению необратимы. Даже если принятое решение откровенно провально, даже если в общественном мнении существует единодушное его неприятие, отмена его невозможна. Такая процедура просто не предусмотрена. Как говорят многие политологи, на конституционном уровне Евросоюз организован гораздо более жестко, чем СССР. Ведь Советский Союз можно было распустить, а республики имели право выхода. Из Евросоюза право выхода не предусмотрено.
Последним рубежом защиты гражданского суверенитета оказались референдумы. Забавно, что российские оппозиционеры всё ещё сетуют по поводу того, что Кремль фактически отнял у нас право на референдум. Но Москва лишь шла в фарватере Брюсселя. Большинство граждан единой Европы лишились права на референдум задолго до нас.
Там, где какой-либо вопрос «европейской интеграции» выносился на референдум, её сторонники почти неизменно проигрывали. Так шведы отвергли евро, норвежцы неоднократно отвергали присоединение к Евросоюзу как таковому. В некоторых случаях, когда избежать всенародного голосования было невозможно, представители еврократии заставляли людей переголосовывать свое решение снова и снова, пока со второго или третьего раза не добивались - не мытьем, так катанием - нужного исхода. Любопытно, что если при негативном исходе референдума его итоги почти всегда переголосовывались, то после позитивного исхода - никогда.
Венцом процесса демонтажа европейской социальной модели должна была стать новая конституция, в которую вписаны были все прежние договоры и решения. Эту конституцию провалили на референдуме во Франции и Голландии. Как только стало ясно, что конституция мертва, чиновники, собравшись в Португалии, приняли её заново, в немного сокращенном варианте, обозвав Лиссабонским договором. Этот договор уже нигде не выносился на голосование, кроме Ирландии - единственной страны, где законодательство не дает возможности избежать референдума.
Как и следовало ожидать, ирландцы сказали «Нет».
Не помогло ни трогательное единство правящей партии и оппозиции, дружно уговаривавших население поддержать договор, ни давление из Брюсселя, ни миллионы евро, потраченные на пропаганду, ни десанты высокопоставленных чиновников и политиков с континента.
Когда утром 13 июня счетные комиссии, открыв коробки с бюллетенями, обнаружили, что страна сказала «Нет!», политики и комментаторы в лучших традициях орвелловского «новояза» начали бормотать про то, что их кампания в поддержку договора «сталкивается с некоторыми трудностями». Затем прозвучали утешительные рассуждения важных лиц из разных стран, объясняющих, что соблюдать закон, требующей ратификации договора всеми странами Евросоюза вовсе даже не обязательно, а Ирландия слишком маленькая страна, чтобы считаться с мнением её жителей.