Сборник статей 2008гг. (v. 1.2)
Шрифт:
Но подчас подача информации о России на Западе приобретает характер истерии, причем дело даже не в том, что за той или иной статьей стоят конкретные политические силы. А дело в том, что если, например, завтра, представители той группы интересов, которые эту истерию запустили, захотят ее прекратить, они не смогут это сделать. Потому что здесь есть своя инерция.
Вот, например, после убийства Политковской на Западе возникло устойчивое представление о том, что в России убивают журналистов, и для того, чтобы эту инерцию переломить, как минимум, нужны какие-то новые сообщения, новые информационные потоки, которые позволят создать новую картину. И она не может возникнуть ниоткуда, по указанию какого-то главного редактора крупного западного издания. Потому что при возникновении такой ситуации все скажут, а предоставьте нам какие-то факты, покажите соответствующие сообщения, тогда мы будем с этим работать.
Поэтому российская власть должна давать Западу какие-то информационные сигналы, чтобы переломить ситуацию.
– Ну, несколько важных сигналов уже есть - объявлена борьба с коррупцией, заявлено о стремлении сделать российские суды независимыми…
Этого недостаточно. В лучшем случае, это тема для спекуляций элит на тему новой оттепели. Я думаю, что сегодняшняя ситуация чем-то напоминает горбачевскую, которая у него была в первые год-два после прихода к власти. Когда он инициировал декларативные сигналы, а они не работали. Но потом, когда реальная гласность пошла, тогда на Западе началась горбимания, и кому-то это нравилось, а кому-то нет, но тем не менее, общественное мнение на Западе переломилось в пользу прогорбачевского курса.
То есть, в принципе, Медведев, если он будет более настойчив, и его администрация будет настойчива - они могут примерно за полгода-год добиться какими-то своими действиями - если вдруг Дума начнет принимать поправки в закон об общественных организациях, о политических партиях, о выборах, которые резко изменят политический расклад и вернут его к ситуации, например, 2003 года, - что будет иметь место набор фактов, которые игнорировать будет невозможно. И вокруг них уже можно будет строить какие угодно пиар-кампании. И, например, Russia Today будет каждый день рассказывать, как в России образовываются все новые и новые партии, и все тогда пойдет нормально…
Но при этом надо понимать, что эти действия потребуют гораздо больших усилий, чем просто делать какие-то заявления о демократии, свободе и т.д.
Но зато будет и результат- мнение о России на Западе постепенно изменится, и ее перестанут воспринимать так, как сейчас. Соответственно, по-другому будут восприниматься и ее приоритеты.
ЕВРОПА ОТ ЛИССАБОНА ДО ВИЛЬНЮСА - 1
12 июня в Ирландии на референдуме по Лиссабонскому соглашению «против» его принятия высказались 53,4% жителей страны, «за» проголосовало 46,6%. Результат голосования вызвал шок в европейских столицах.
С юридической точки зрения, Лиссабонский договор уже мертв. Но официальные лица в Брюсселе, Берлине и Париже настаивают, что ратификация должна быть продолжена, а если надо, можно - вопреки существующему законодательству - ввести в силу предусмотренную Лиссабонским договором новую Конституцию даже и без согласия Ирландии. Иными словами, совершить государственный переворот в рамках Евросоюза.
Западная пресса полна критики и даже проклятий в адрес маленькой Ирландии. Российские издания эти высказывания радостно повторяют. Наши либеральные авторы во всем соглашаются с мнениями, господствующими на Западе, а патриотически настроенные писатели просто злорадствуют по поводу неприятностей в доме соседа. И тех, и других объединяет неприязнь к демократии, при которой «некомпетентные массы» имеют наглость требовать участия в принятии политических решений.
В Европе подобную позицию очень четко и откровенно сформулировал председатель Европарламента Ханс-Герт Поттеринг, заявивший: «Это парламенты должны принимать политические решения. И если с принятыми решениями будут не согласны (граждане), на будущих выборах можно проголосовать за другую партию или другого ответственного политика».
Председатель Европарламента откровенно издевается над публикой. Ведь он не может не знать, во-первых, что в большинстве европейских стран все партии едины по вопросу проводимой политики, а большинство избирателей эту политику не одобряет. Иными словами, кого бы вы ни выбрали, вы голосуете против самого себя. Во-вторых, он не может не знать, что в рамках Евросоюза принятые решения необратимы. Иными словами, если решение о Конституции принято, изменить его невозможно, даже если принявших его парламент и правительство граждане выкинут на свалку.
В таких условиях для граждан единственным способом заставить политиков прислушаться к своему мнению становятся забастовки и бунты - именно поэтому массовые выступления протеста становятся всё более частым явлением в западных странах. Единственным политическим механизмом, который остался у граждан, является референдум. И каждый раз, когда население какого-либо государства получает шанс его использовать, оно массово голосует против проводимого курса.
Там, где какой-либо вопрос «европейской интеграции» выносился на референдум, ее сторонники почти неизменно проигрывали. Так шведы отвергли евро, норвежцы неоднократно отвергали присоединение к Евросоюзу как таковому. В некоторых случаях, когда избежать всенародного голосования было невозможно, представители еврократии заставляли людей переголосовывать свое решение снова и снова, пока, со второго или третьего раза, не добивались - не мытьем, так катанием - нужного исхода. Так было с Маастрихтским договором в Дании и с договором Ниццы в Ирландии. Сейчас от ирландцев снова требуют, чтобы они переголосовали. Любопытно, что если при негативном исходе референдума его итоги почти всегда переголосовывались, то после позитивного исхода - никогда.
Однако при сложившихся обстоятельствах трудно надеяться, что даже повторный референдум изменит ситуацию. Не случайно лозунгом противников Лиссабонского договора в Дублине было: «Не дадим себя запугать!» После того, как во Франции и Голландии годом раньше уже проголосовали против Европейской Конституции, стало ясно, что проводить политику Евросоюза через референдум невозможно в принципе.
Об этом теперь говорят сами чиновники и политики. Ликвидация демократических процедур была декларирована идеологами Союза после французского референдума совершенно откровенно, когда они заявляли, что населению нельзя доверять решение по-настоящему серьезных вопросов. А именно, из сферы народного суверенитета должны быть удалены вопросы, касающиеся экономики, социальной системы, внешней и оборонной политики. Что остается? Возможность назвать имя конкретного чиновника, который будет на местах проводить заранее согласованную и утвержденную на уровне общеевропейской бюрократии политику.
В Германии, Австрии или Швеции уверены, что Лиссабонский договор провалился бы с еще большим треском, чем в Ирландии. На сегодняшний день явное большинство за Евросоюз (в нынешней его форме) имеется лишь в Испании, Италии и Португалии, в остальных западных странах большинство против. Если бы вопрос о выходе из Евросоюза был поставлен на референдуме, с большой вероятностью эту идею поддержал бы электорат Дании, Швеции, Англии и Германии, а возможно, и Франции. Даже в странах Восточной Европы, где люди некогда мечтали об объединении с Западом как о ключе от ворот рая, ситуация изменилась. Если бы был проведен общеевропейский референдум по вопросу о новой Конституции, то ее поражение было бы гарантировано, причем не большинство, но заметную часть голосов за «Нет» отдали бы в Польше, Венгрии и Литве. Именно поэтому референдумы были отменены во всех европейских странах, кроме Ирландии, где сделать этого не позволило решение Верховного Суда. Забавно, что российские оппозиционеры сетуют по поводу того, что Кремль фактически отнял у нас право на референдум, и апеллируют к европейским нормам. Увы, большинство граждан единой Европы лишилось права на референдум задолго до нас.
И все-таки, почему жители Ирландии проголосовали против Лиссабонского договора? Ответ прост: потому, что другие народы объединенной Европы лишили права сделать это.
Договор, который для публики пытались представить в виде чисто технического документа, определяющего, сколько в каком органе представителей должна иметь та или иная страна, на деле имеет четкую политическую и социальную направленность. Мало того, что он закрепляет на конституционном уровне ранее принятые решения, он намертво привязывает все европейские страны к военной организации НАТО, подрывая тем самым нейтральный статус целого ряда стран, таких как Австрия, Финляндия, Швеция и та же Ирландия.