Сборник статей и интервью 2003г (v1.2)
Шрифт:
нить себя в неизменном виде.
Если неолиберальная реформа, проведенная до логического конца чрева
та национальной катастрофой (второй при жизни нынешнего поколения по
сле 1991-93 годов), то надежды на «присоединение к Европе» на основе ли
беральной модернизации или классических рецептов социал-демократичес
ких реформ - утопичны. Ни то ни другое не работает в условиях периферии.
Непригодность классических западных схем в условиях периферийного
развития была обнаружена ещё во время русских революций 1905 и 1917 го
дов. Не
следования западным рецептам оказались наиболее эффективными полити
ческими проектами того времени. Современная ситуация также требует вы
работки новых стратегий, адекватных российской реальности. Однако эти
стратегии не могут строиться на основе «почвеннических» утопий и идеоло
гий «национальной избранности» просто потому, что все эти идеи не дают
нам ровно никакого знания ни о современном мире, ни о проблемах, кото
рые надлежит решать в экономической или социальной сферах. Почвенни
ческие утопии являются не более чем реакцией бессилия в условиях пери
ферийного развития.
Выход из тупика может быть найден лишь в таком самостоятельном раз
витии, которое одновременно способствовало бы изменению миросистемы
в целом. Россия не может измениться, не изменив мир (что, впрочем, точно
так же относится к любому из действующих и потенциальных лидеров пери
ферии - Китаю, Бразилии, Индии, Мексике или Южной Африке).
Выдающийся арабский экономист Самир Амин говорил о выходе из пери
ферийного развития на основе «отключения» своей экономики от миросисте
мы. Он назвал это «de-linking». Проблематичность подхода Амина состоит в
том, что он вызывает ассоциации со сталинской стратегией экономической
автаркии и «Холодной войны». Разумеется, Амин постоянно подчеркивал,
что под de-linking он понимает не самоизоляцию и войну с внешним миром.
Однако эта концепция явно нуждается в уточнении, прежде чем мы пойдем
дальше.
Механический разрыв с мировой системой на уровне хозяйственных свя
зей, а тем более - на уровне технологического и информационного обмена
был бы катастрофой. Но сохранение нынешней системы связей также ведет
к катастрофе. Выход состоит в том, чтобы осуществить постепенную пере
ориентацию хозяйственных связей за счет усиления кооперации со страна
ми «Третьего мира», таким образом увеличивая их коллективную автономию
по отношению к Западу. Главное, однако, не разрыв с мировой экономикой,
а прекращение обслуживания глобального процесса накопления капитала.
Именно отключение от этого процесса (при сохранении товарного, инфор
мационного и технологического обмена) означало бы эффективное исполь
зование стратегии de-linking.
Современная Россия страдает от массового износа оборудования и дефи
цита инвестиций. Однако, как и Германия после Второй мировой войны,
она сохраняет человеческий потенциал, который позволил бы стране сде
лать резкий рывок вперед, если будет преодолен инвестиционный голод. В
этом
энергоносителей сама по себе, а то, что при сложившейся модели доходы от
этого экспорта не могут успешно использоваться для модернизации страны.
Наша страна могла бы изменить свое положение, если бы реализовалась
своего рода стратегия русского New Deal, предполагающая массовое и ком
плексное инвестирование в программы модернизации через общественный
сектор.
Беда лишь в том, что в российской политической системе нет ни одной
силы, которая серьезно была бы готова не то, чтобы осуществить подобный
сценарий, но даже сделать какие-либо шаги в этом направлении.
КОМ ПАРТИИ
Левостороннее движение к власти
Примерно за полтора года до прошлых думских выборов руководство КПРФ посетила гениальная идея. Геннадий Зюганов сделал ее достоянием широкой публики, заявив, что оппозиция к избирательным урнам пойдет тремя колоннами. Первая колонна, естественно, сама КПРФ. Вторая колонна - националисты, наследники идей белогвардейцев, которых в компартии почему-то вежливо называют «патриотами». Третья колонна - умеренные, всевозможные левые демократы, социалисты и так далее.
Идея была действительно блестящая по многим причинам. Социологические опросы показывали, что КПРФ, с союзниками или без, в одиночку или в составе коалиции, набирает примерно одинаковое количество голосов. Потому добровольное разделение оппозиции на три колонны ничем серьезным партии не грозило. Вообще это нормальная практика в странах с пропорциональной избирательной системой. Например, в той же Германии, с которой скопирована структура нашей Думы, «зеленые» и социал-демократы на выборах выступают раздельно, чтобы затем объединиться. Каждая организация работает с собственным электоратом. Суммарный итог получается гораздо большим, чем если бы обе партии шли единым списком.
Но вернемся к России. Заявление о трех колоннах было сделано, когда КПРФ оказалась под огнем критики со стороны западных левых и внутри страны из-за антисемитских (и просто дурацких) высказываний депутатов-националистов, состоявших во фракции, а то и в партии. Надо было как-то отмежевываться.
Единственно радикальным способом решить проблему было бы разделение списков. Предсказуемый итог состоял в полном провале националистов, которые паразитируют на КПРФ, и в освобождении коммунистической партии от националистического балласта. Социология показывает, что блок с националистами не увеличивает, а напротив - существенно сужает электорат КПРФ. Но, увы, подобное размежевание оказывается почти невозможно, ибо собственные взгляды доброй половины партийных лидеров являются не коммунистическими и не левыми, а именно националистическими. До тех пор, пока блок существует, у руководителей партии есть «алиби». Они могут сочувствовать «белым», опираясь на поддержку «красных». Случись размежевание - придется отказаться или от того, или от другого.