Сборник стихов
Шрифт:
И мы увиделись. И в двери мы вошли. И дома не было за этими дверями. Мы встретились, как старые вожди, с закинутыми головами
от гордости, от знанья, что к чему, от недоверия и напряженья. По твоему челу, по моему челу мелькнуло это темное движенье.
Мы встретились, как дети поутру, с закинутыми головами от нежности, готовности к добру и робости перед словами.
Сентябрь, сентябрь, во всем твоя вина, ты действовал так слепо и неверно. Свобода равнодушья, ты одна будь проклята и будь благословенна.
Счастливы
И мы увиделись. Справлял свои пиры сентябрь, не проявляя недоверья. Но, оценив значительность игры, отпрянули все люди и деревья.
III
Прозрели мои руки. А глаза как руки, стали действенны и жадны. Обильные возникли голоса в моей гортани, высохшей от жажды
по новым звукам. Эту суть свою впервые я осознаю на воле. Вот так стоишь ты. Так и я стою звучащая, открытая для боли.
Сентябрь добавил нашим волосам оранжевый оттенок увяданья. Он жить учил нас, как живет он сам, напрягшись для последнего свиданья...
IV
Темнеет наше отдаленье, нарушенное, позади. Как щедро это одаренье меня тобой! Но погоди
любимых так не привечают. О нежности перерасход! Он все пределы превышает. К чему он дальше приведет?
Так жемчугами осыпают, и не спасает нас навес, так - музыкою осеняют, так - дождик падает с небес.
Так ты протягиваешь руки навстречу моему лицу, и в этом - запахи и звуки, как будто вечером в лесу.
Так - головой в траву ложатся, так - держат руки на груди и в небо смотрят. Так - лишаются любимого. Но погоди
сентябрь ответит за растрату и волею календаря еще изведает расплату за то, что крал у октября.
И мы причастны к этой краже. Сентябрь, все кончено? Листы уж падают? Но мы-то - краше, но мы надежнее, чем ты.
Да, мы немалый шанс имеем не проиграть. И говорю: - Любимый, будь высокомерен и холоден к календарю.
Наш праздник им не обозначен. Вне расписания его мы вместе празднуем и плачем на гребне пира своего.
Все им предписанные будни как воскресения летят, и музыка играет в бубны, и карты бубнами лежат.
Зато как Новый год был жалок. Разлука, будни и беда плясали там. Был воздух жарок, а лед был груб. Но и тогда
там елки не было. Там было иное дерево. Оно сияло и звалось рябина, как в сентябре и быть должно.
V
Сентябрь-чудак и выживать мастак. Быть может, он не разминется с нами, пока не будет так, не будет так, что мы его покинем сами.
И станет он покинутый тобой, и осень обнажит свои прорехи, и мальчики и девочки гурьбой появятся, чтоб собирать орехи.
Вот щелкают и потрошат кусты, репейники приклеивают к платью и говорят: - А что же плачешь ты? Что плачу я? Что плачу?
Наладится такая тишина, как под водой, как под морской водою. И надо жить. У жизни есть одна привычка - жить, что б ни было с тобою.
Изображать счастливую чету, и отдышаться в этой жизни мирной, и преступить заветную черту блаженной тупости. Но ты, мой милый,
ты на себя не принимай труда печалиться. Среди зимы и лета, в другие месяцы - нам никогда не испытать оранжевого цвета. Отпразднуем последнюю беду. Рябиновые доломаем ветки. Клянусь тебе двенадцать раз в году: я в сентябре. И буду там вовеки.
ДЕКАБРЬ
Мы соблюдаем правила зимы. Играем мы, не уступая смеху, и, придавая очертанья снегу, приподнимаем белый снег с земли.
И, будто бы предчувствуя беду, прохожие толпятся у забора, снедает их тяжелая, забота: а что с тобой имеем мы в виду.
Мы бабу лепим, только и всего. О, это торжество и удивленье, когда и высота и удлиненье зависят от движенья твоего.
Ты говоришь:-Смотри, как я леплю.Действительно, как хорошо ты лепишь и форму от бесформенности лечишь. Я говорю: - Смотри, как я люблю.
Снег уточняет все свои черты и слушается нашего приказа. И вдруг я замечаю, как прекрасно лицо, что к снегу обращаешь ты.
Проходим мы по белому двору, мимо прохожих, с выраженьем дерзким. С лицом таким же пристальным и детским, любимый мой, всегда играй в игру.
Поддайся его долгому труду, о моего любимого работа! Даруй ему удачливость ребенка, рисующего домик и трубу.
x x x
– Мы расстаемся - и одновременно овладевает миром перемена, и страсть к измене так в нем велика, что берегами брезгает река, охладевают к небу облака, кивает правой левая рука и ей надменно говорит: - Пока!
Апрель уже не предвещает мая, да, мая не видать вам никогда, и распадается Иван-да-Марья. О, желтого и синего вражда!
Свои растенья вытравляет лето, долготы отстранились от широт, и белого не существует цвета остались семь его цветных сирот.
Природа подвергается разрухе, отливы превращаются в прибой, и молкнут звуки - по вине разлуки меня с тобой.
МОТОРОЛЛЕР
Завиден мне полет твоих колес, о мотороллер розового цвета! Слежу за ним, не унимая слез, что льют без повода в начале лета.
И девочке, припавшей к седоку с ликующей и гибельной улыбкой, кажусь я приникающей к листку, согбенной и медлительной улиткой.
Прощай! Твой путь лежит поверх меня и меркнет там, в зеленых отдаленьях. Две радуги, два неба, два огня, бесстыдница, горят в твоих коленях.
И тело твое светится сквозъ плащ, как стебель тонкий сквозь стекло и воду. Вдруг из меня какой-то странный плач выпархивает, пискнув, на свободу.
Так слабенький твой голосок поет, и песенки мотив так прост и вечен. Но, видишь ли, веселый твой полет недвижностью моей уравновешен.