Сборник юмористических повестей №1
Шрифт:
Как-то раз режиссером больничной театральной постановки стал пациент психиатрического отделения. Режессура действительно была его профессией, а в психиатрию он попал на почве нервного срыва. В сжатые сроки этот больной поставил спектакль под названием: "Картины Сальвадора Дали". Все роли в этой постановке сыграли пациенты психиатрического отделения. Они вышли на сцену и застыли в замысловатых позах, изображая "мягкие часы", обвязанные бечевками фигуры и лица с подпорками. Они простояли на сцене целый час, имитируя образы с картин известного художника. Как выяснилось, этот режиссер работал в направлении "свободного, безжанрового искусства". К тому же пациенты психиатрического отделения затруднялись в отображении поведения людей и зверей, в то же время им нравилось изображать
Когда актеров из числа пациентов не хватало, на помощь приходил медперсонал. Такие спектакли были отмечены большим количеством лайков, поскольку медперсонал по привычке выкладывался в полную силу. В роли "Морозко" отличился наш патологоанатом, а Елизавета Петровна, врач из инфекционного отделения, успешно справилась с ролью лисы из сказки "Лиса и волк", по сюжету которой лисица надоумила волка ловить рыбу в проруби своим хвостом. Санитарка Валя из психиатрии тоже прекрасно сыграла лису, но в другой сказке – под названием "Лисичка со скалочкой". Пожилая врач из терапии так часто исполняла роль Бабы-яги, что решила попробовать себя в роли "Спящей красавицы". Этот спектакль тоже набрал кучу просмотров, поскольку наша "Спящая красавица" по-настоящему заснула и так громко захрапела, что от звуков её храпа сотрясались стены импровизированного замка. Врач-психиатр удачно сыграла царевну-несмеяну, так как ее почти невозможно было чем-либо рассмешить или удивить, такое у неё было серьезное и сосредоточенное выражение лица. Вообще-то у нас ставились не только сказки. К примеру, в роли "Кентервильского приведения" выступил врач-инфекционист, который так привык ходить в защитном костюме, что даже дома с ног до головы обматывался простыней. Роль Дракулы сыграл врач-реаниматолог, а вампиров – исхудавшие пациенты из гастроэнтерологии. В другой постановке роль "Синей бороды" досталась пациенту, которого в нашей больнице лечили уже целый год. Врачам никак не удавалось поставить этому мужчине точный диагноз, поэтому его отправляли на обследование из одного отделения в другое. За это время у пациента выросла длиннющая борода, и для спектакля её покрасили в синий цвет. Ещё у нас была постановка "Три толстяка", но кто исполнил их роли, я уже не помню. Мужчин подходящего телосложения в больнице было хоть отбавляй: и среди врачей, и среди пациентов. Кстати, если бы для спектакля потребовались три толстухи, то дефицита таковых тоже не наблюдалось.
Глава 15.
Недели через две после прихода комиссии меня отправили в психиатрию: замещать врача, уехавшего на учебу в столицу. В психиатрическом отделении мне пришлось задержаться целых три месяца. Там я раз и навсегда уяснил для себя золотое правило: доверяй, но проверяй! Некоторые пациенты рассказывали о себе всякие небылицы, а врачи должны были отдифференцировать реальное от воображаемого. Ещё в психиатрии я научился импровизировать на ходу. Помню, однажды ко мне в кабинет вбежал пациент, представляющий себя пёсиком, и забрался под моё кресло. Я долго не мог его оттуда выгнать, пока не решился на хитрость.
– На, Бобик, держи косточку! – сказал я и сделал движение рукой, будто бросаю что-то за дверь. Пациент заскулил, залаял и помчался в указанном направлении, а я закрыл за ним дверь.
В психиатрическом отделении поначалу мне было сложно отличить пациентов от медперсонала. Дело в том, что у них были одинаково кислые и сосредоточенные лица, свидетельствующие об уходе в себя, либо одинаково истеричное поведение. Бывало, пройдет по коридору больная и с криком швырнет чашку об стену. Чай или компот тут же выльется на пол, а пластиковая чашка разлетится на куски. Рассыпавшиеся по всему полу части от разбитой чашки увидит кто-нибудь из врачей и крикнет:
– Уберите сейчас же это безобразие!
Вслед за ним к луже на полу и осколкам от кружки подойдет медсестра и как завопит:
– Кто это натворил?!
Потом она позовет санитарку, и та с громкой руганью всё это уберёт.
В психиатрическом отделении все ходили с хмурыми, напряженными лицами, в одинаковых светлых халатах, так что не разберёшь: кто – медик, а кто – пациент. Иногда я по ошибке обследовал медперсонал, полагая, что это – больные, и их надо лечить. Впрочем, они сами были в этом виноваты, поскольку вели с пациентами очень странные разговоры. К примеру, врач спрашивал больного:
– Что Вы делаете?
А тот ему:
– Ловлю летучих мышей.
– Вы что не можете ловить их в другом месте? Обязательно делать это в коридоре, бегать, натыкаться на людей и не давать никому прохода?! Пойдите-ка лучше половите летучих мышей у себя в палате! Их там тьма-тьмущая развелась!
– Неправда! – не соглашался больной. – В палате я их переловил, а которых не смог поймать руками, убил лазерным лучом!
– Тогда истребите их в соседней палате! Они там весь пол и стены своими экскрементами изгадили! Да ещё во время полета машут крыльями и гудят, как самолеты.
Я слушал этот разговор и не понимал, кого надо лечить. В итоге показал санитарам на врача. Они были новенькими, поэтому, как и я, не знали, что это – медик, быстро скрутили ему руки и привязали к кровати. Спасла ситуацию медсестра, которую я попросил сделать "больному" укольчик. Она сразу узнала врача и попросила его отпустить, а мне дала совет:
– С нашими больными надо разговаривать на понятном им языке!
– Исходя из чего? – попросил уточнить я.
– Из диагноза, конечно! – ответила она.
В другой раз я по ошибке принял медсестру за нашу пациентку. Её привела в мой кабинет заведующая и сказала:
– Знакомьтесь, это – новенькая!
Сразу после этого заведующая ушла, а я попросил другую медсестру принести мне историю болезни этой девушки. Она поискала, а потом сказала, что этой истории нет. Тогда я отдал распоряжение санитарам:
– До уточнения диагноза сопроводите девушку в палату для буйных пациенток и наденьте на неё смирительную рубашку! А я решу, что с ней делать, чуть позже!
Глава 16.
Вскоре у Пети родился сын, и мне стало не хватать моего друга. Мы по-прежнему встречались в больничной столовой, он заказывал себе пирожное "картошку" и черный кофе, а я – чай и бутерброд с колбасой, но разговор у нас не клеился. Петя постоянно рассказывал про своего ребенка и даже потерял интерес к экскрементам. По-видимому, их было с избытком в памперсах, которые ему приходилось часто менять. Меня же интересовали темы холостяцкой жизни и всё, связанное со своей профессией. Мы с Петей как будто говорили на разных языках, а потому потеряли интерес к общению. Как у супружеских пар с многолетним стажем, он делал вид, что слушает меня, а я – что слушаю его. Наши разговоры стали натянутыми, скучными и для нас обоих неинтересными.
Утрата прежних дружеских отношений так на меня повлияла, что я стал небрежен в работе, тем более что и раньше не проявлял большого интереса к психиатрии. По долгу службы, мне приходилось читать пространные описания поведения больных, от скуки я не дочитывал их до конца и небрежным росчерком пера всех подряд отправлял на выписку. Больных отпускали, и они, очутившись на воле, бегали по улицам в чем мать родила, ходили задом наперед, влезали на фонарные столбы, кусали собак, царапали кошек, влезали на чужие балконы, прыгали со своих, а потом их снова привозили в наше отделение. Заведующий без конца делал мне замечания. Я кивал ему в ответ, но пропускал всё мимо ушей. Но однажды моя жизнь заиграла новыми красками. В психиатрии я познакомился, а потом подружился и сблизился с санитаркой Валей. Она стала своего рода заменой Пети, так как по натуре была слегка мужиковатой. Всё началось с того, что однажды она меня спасла. В тот день буйных пациентов стали выводить на прогулку, и я пошел в том же направлении по коридору. Больные окружили меня со всех сторон, а я не придал этому значения, полагая, что это либо серьезные врачи, либо сердитые санитары. Вдруг раздалось громкое: "бум! бам! бра-ба-ба-бам!" Обернувшись назад, я увидел санитарку, которая подбежала к столпившимся вокруг меня пациентам и стала охаживать их, что есть мочи, пустым судном по голове, да ещё хлестать, как кнутом, резиновой трубкой от клизмы. Агрессивно настроенные пациенты в страхе разбежались, а мы с Валей после этого случая познакомились и крепко подружились.