Сборник.Том 4
Шрифт:
— Да ты никак гордишься собой?
— А почему бы и нет? Совсем неплохо для сорокалетнего.
— Так ты за этим полез в драку? Чтобы проверить, на что ещё способен?
Селдон рассеянно пробежал глазами обеденное меню.
— Нет, — ответил он немного погодя. — Не за этим. Я на самом деле считаю, что университету грозили лишние неприятности. И ещё я думал о Демерзеле. Боюсь, внушение Амариля насчёт грозящей ему опасности подействовало на меня сильнее, чем я ожидал. Это было глупо, Дорс, ведь я прекрасно понимаю, что Демерзель в силах сам о себе позаботиться. Но этого я не
Дорс нажала кнопку на выдвижной панели стены, и обеденный отсек комнаты осветился приятным, мягким розовато-персиковым светом. Они с Гэри сели к столу, уже накрытому к обеду. Безупречно белая скатерть, хрусталь, столовые приборы. Стоило им опуститься на стулья, как выдвижная панель поползла кверху и на столе одно за другим начали появляться блюда. В это время суток долго ждать не приходилось. Селдон уже привык к тому, что его теперешнее положение позволяет ему с такими удобствами питаться дома, не наведываясь в преподавательскую столовую.
Он сдобрил еду изысканными специями, к которым они с Дорс пристрастились во время краткого пребывания в Микогене, — только специи и были хороши в этом странном, зациклившемся на дурацкой религии, прочно привязанном к прошлому секторе.
Дорс негромко спросила:
— Что ты имеешь в виду под словом «неприкасаем»?
— Послушай, дорогая, он способен воздействовать на эмоции. Не может быть, чтобы ты об этом позабыла. Если Джоранум и впрямь станет опасен, Демерзель сумеет его… (Селдон щелкнул пальцами, подбирая подходящее слово) изменить, заставить думать иначе.
Дорс насупилась. Обед прошёл в непривычной тишине. Только тогда, когда трапеза была завершена и всё, что было на столе — посуда, приборы, скатерть, — уползло в образовавшееся посреди стола отверстие, которое тут же само собой закрылось, Дорс нарушила молчание:
— Не хотелось бы говорить, Гэри, но я не могу долее держать тебя в неведении.
— В неведении? — нахмурился Селдон.
— Да. Мы никогда не говорили об этом. Собственно, я никогда и не думала, что придётся об этом заговорить, но и у Демерзеля есть уязвимые места. Он не неприкасаем, Гэри, ему может грозить опасность, и Джоранум — опасность вполне реальная.
— Ты не шутишь?
— Нисколько. Просто ты плохо понимаешь, что такое роботы — такие сложные, как Демерзель. А я очень хорошо понимаю.
Глава 4
Оба умолкли, но лишь потому, что мысли беззвучны. А мысли Селдона просто-таки разбушевались.
Всё верно. Его жена прекрасно разбиралась в роботах. Это так удивляло Гэри, и удивляло так часто, что он в конце концов сдался и старался вовсе об этом не думать. Ведь если бы не Эдо Демерзель — робот, Гэри никогда бы не встретился с Дорс. Дорс работала на Демерзеля, и именно Демерзель «приставил» Дорс к Гэри восемь лет назад, дабы она охраняла учёного во время его скитаний по разным секторам Трентора. И хотя теперь она была его женой, помощницей, его «лучшей половиной», Гэри до сих пор нет-нет да и задумывался о странной связи Дорс с роботом Демерзелем. Это оставалось единственной областью жизни Дорс, куда Гэри не имел доступа. И это было самым болезненным вопросом их отношений. Жила ли Дорс с Селдоном, повинуясь приказу Демерзеля или потому, что любила всё-таки? Ему хотелось верить в последнее, и всё же…
Его жизнь с Дорс Венабили была счастливой, но при определённом условии. И условие это было тем более жёстким, что установилось не в итоге какого-либо обсуждения или договора между ними, а за счёт обоюдного молчаливого согласия.
Селдон понимал, что обрел в Дорс всё, что бы ему хотелось видеть в образе жены. Правда, у них не было детей, но он этого и не ждал, да, честно говоря, и не слишком желал. У него был Рейч, к которому он чувствовал искреннюю отцовскую привязанность — такую сильную, будто Рейч и впрямь был его родным ребенком.
И вот Дорс заставила его погрузиться в мысли о том, о чём он думать вовсе не хотел. Потеряло силу их обоюдное согласие. А ведь только за счёт этого согласия они и были спокойны и счастливы уже столько лет. Селдон разнервничался, но постарался прогнать невесёлые мысли прочь. Он смирился с тем, что его жена считает себя его защитницей, пусть так и будет. В конце концов, это же с ним она живёт под одной крышей, сидит за одним столом и разделяет супружеское ложе — с ним, а не с Демерзелем.
Размышления его прервал голос жены:
— Я сказала… Гэри, ты спишь, что ли?
Селдон слегка вздрогнул. Значит, она уже не в первый раз к нему обращается, а он не слышит — так глубоко задумался.
— Прости, дорогая. Нет, я не сплю. Просто размышляю о том, как я должен отреагировать на твоё заявление.
— Насчёт роботов? — уточнила она, произнося запретное слово совершенно спокойно.
— Ты сказала, что я не разбираюсь в них так хорошо, как ты. Как я должен на это реагировать? То есть без обиды, — добавил он чуть погодя, понимая, что здорово рискует.
— Я же не сказала, что ты вообще не разбираешься в роботах. Если уж цитируешь меня, то цитируй точно. Я сказала, что ты плохо их понимаешь. Уверена, знаешь ты о них многое, пожалуй, намного больше меня, но знать и понимать — не всегда одно и то же.
— Послушай, Дорс, ты, по-моему, нарочно говоришь загадками, просто чтобы позлить меня. А парадоксы возникают лишь из дилетантизма — невольного или преднамеренного. Мне это не нравится ни в науке, ни в обычном разговоре, разве только ради смеха, но, похоже, сейчас не место юмору.
Дорс рассмеялась так, как могла смеяться только она, — негромко, нежно, словно веселье было для неё неким сокровищем и она не желала им разбрасываться.
— Видимо, парадокс заставил тебя заговорить столь патетическим тоном, а ты всегда ужасно смешной, когда так говоришь. Я всё объясню. Вот уже вовсе не собиралась тебя злить.
Она наклонилась, погладила мужа по руке, а он с удивлением и растерянностью обнаружил, что его рука непроизвольно сжалась в кулак.
— Ты много говоришь о психоистории. По крайней мере, со мной. Это тебе известно? — спросила Дорс.