Сборник.Том 8
Шрифт:
— Хватит!..
Но Верзила своим высоким голосом перекрыл его:
— Стреляй, подлый пират. Уже за столом ты показал себя подлецом. Встань как мужчина с мужчиной, с голыми кулаками, и снова окажешься низким подлецом, хоть ты и раздулся, как жаба.
Верзила напрягся. Пусть Зертейл рассердится ещё сильнее. Пусть действует в порыве. Тогда у Верзилы будет шанс. Смерть возможна, но шанс остаётся.
Но Зертейл, казалось, успокоился и стал ещё холоднее.
— Если не будешь говорить, я тебя убью. А со мной ничего не случится. Я скажу, что это была самозащита.
—
— У него будут свои неприятности. Когда я с ним закончу, его мнение ничего не будет стоить. — Зертейл держал бластер недрогнувшей рукой. — Хочешь попробовать убежать?
— От тебя?
— Как хочешь, — холодно сказал Зертейл.
Верзила молча ждал, рука Зертейла застыла, голова чуть отклонилась, будто он целился, хотя на таком расстоянии невозможно было промахнуться.
Верзила считал мгновения, стараясь решить, когда сделать отчаянный прыжок, как сделал Счастливчик, когда в него прицелился Майндс. Но тут второго участника, который занялся бы Зертейлом, как сам Верзила занялся Майндсом, нет. И Зертейл — не обезумевший, охваченный паникой Майндс.
Мышцы Верзилы напряглись для последнего прыжка. Но он не думал, что проживёт следующие пять секунд.
9. ТЬМА И СВЕТ
Верзила напряг всё тело, мышцы его ног едва не дрожали от напряжения перед прыжком, но тут в его ушах раздался хриплый, удивленный крик.
Они стояли в тёмном сером мире, с лучами фонарей, устремленными друг на друга. За лучами не было ничего, и поэтому неожиданное движение какого-то комка, пересекшего луч света, не имело смысла.
Первой реакцией, первой мыслью Верзилы было: «Счастливчик! Он вернулся? Овладел ситуацией, перехватил инициативу?»
Но тут снова что-то шевельнулось, и мысль о товарище исчезла.
Как будто высвободилась часть скальной стены и медленно начала опускаться в слабом меркурианском поле тяготения.
Нечто, похожее на каменную верёвку, почему-то подвижную, коснулось плеча Зертейла — и прицепилось к нему. Ещё одна такая верёвка обвила его вокруг пояса. Ещё одна медленно спускалась вниз в мире нереальных медлительных движений. Конец её коснулся груди Зертейла и его руки, и рука тут же прижалась к груди. Как будто эта медлительная и, по-видимому, хрупкая скала обладала силой боа-констриктора.
Если вначале Зертейл только удивился, то теперь в его голосе звучал ужас.
— Холодные, — прохрипел он. — Они холодные.
Верзила с трудом осмысливал новую ситуацию. Кусок скалы зажал руку Зертейла. И вместе с ней рукоять бластера.
Спускалась ещё одна верёвка. Эти верёвки настолько сливались со скалами, что становились видны, только когда начинали двигаться.
Они были соединены друг с другом, как единый организм, но центра, ядра, «тела» не было. Словно каменный осьминог, состоящий только из щупалец.
Мысли бешено мчались в мозгу Верзилы.
Мелькнула мысль о том, как в течение бесконечных лет эволюции на Меркурии зародилась жизнь в скалах. Жизнь, совершенно отличная от земного
Почему бы и нет? Щупальца переползают с места на место, отыскивая тепло. Верзила представил себе, как они сползались к Северному полюсу Меркурия, когда здесь впервые появились люди. Вначале шахты, потом обсерватория дали нескончаемый поток тепла.
Люди тоже могут быть их добычей. А почему нет? Человек — это источник тепла. Изредка они могли захватить одинокого шахтера. Парализованный неожиданным холодом и страхом, он не успевал позвать на помощь. А чуть погодя источник питания был уже настолько истощен, что радио не срабатывало, позвать на помощь становилось невозможно. А ещё позже шахтер погибал, превращаясь в замороженный реликт.
Рассказ Кука о смерти в шахтах приобретал смысл.
Всё это почти мгновенно промелькнуло в мозгу Верзилы, пока он неподвижно стоял, пораженный поворотом событий.
Голос Зертейла превратился в среднее между стоном и хрипом:
— Я… не могу… помоги… помоги… какой холод… холодно…
Верзила крикнул:
— Держись! Я иду!
Мгновенно исчезли все мысли о том, что этот человек враг, что только что он собирался хладнокровно убить Верзилу. Маленький марсианин знал только одно: перед ним человек, беспомощный, схваченный чем-то нечеловеческим.
С тех пор как человек впервые оторвался от Земли и оказался в полном опасностей и загадок космосе, выработался строгий неписаный закон. Человеческая вражда забывается, когда перед человеком общий враг — нечеловеческие силы других миров.
Может быть, не все подчинялись этому закону, но Верзила подчинялся.
Он мгновенно оказался рядом с Зертейлом и схватил его за руку.
Зертейл пробормотал:
— Помоги…
Верзила ухватился за бластер, стараясь не касаться щупальца, которое обвивало сжатый кулак Зертейла. Почти отчуждённо Верзила заметил, что щупальце сгибается не гладко, не так, как змея. Оно сгибается секциями, как будто состоит из множества соединенных сегментов.
Пытаясь ухватиться за костюм Зертейла, Верзила другой рукой случайно коснулся щупальца и мгновенно отпрянул. Холод как копьем пронзил руку, она отчаянно заныла.
Как бы это существо ни выкачивало тепло, Верзила ничего об этом не слышал.
Он отчаянно тянул на себя бластер. И не сразу заметил чуждое прикосновение к спине; на него навалился ледяной холод — и не уходил. Он попытался отпрыгнуть и обнаружил, что не может. Щупальце обхватило его.
Двое людей будто срослись, так тесно их прижало друг к другу.
Физическая боль от холода росла, Верзила, как безумный, рвал бластер.
Он вздрогнул от еле слышного голоса Зертейла:
— Бесполезно…
Зертейл пошатнулся и в слабом поле тяготения Меркурия медленно повалился, таща за собой Верзилу.
Тело Верзилы онемело. Оно теряло способность ощущать. Он почти не понимал, держит ли по-прежнему рукоять бластера.
Свет фонаря тускнел: тесно сжимающие верёвки продолжали выкачивать энергию.
Холодная смерть была совсем рядом.