Сборник
Шрифт:
– Стар Антим дает концерт сегодня вечером.
– Как всегда во вторник? Глупая шутка, Пит. Ты забыл, что сейчас война?..
– Это вовсе не шутка, - быстро ответил Пит.
– Она здесь, именно здесь, на Базе.
Лицо Сонни посветлело.
– О, Боже!
– удивленно сказал он. Потом снял полотенце с плеча и обмотал вокруг бедер.
– Стар Антим здесь! Где они собираются устроить выступление?
– Думаю, в Главном Штабе. И только видео. Знаешь ведь, как бывает с толпой.
– Угу, знаю. Наверняка кто-нибудь не выдержит, - сказал Сонни.
– Я бы не хотел, чтобы она видела
– Ее занесло сюда последнее дыхание падающего геликоптера военного флота.
– Ну ладно, а зачем?
– Хоть убей, не знаю. Дареному коню в зубы не смотрят.
Пит вошел в умывалку улыбаясь, довольный, что еще может смеяться. Раздевшись, он уложил старательно свернутую одежду на лавку. У стены лежала упаковка от мыла и пустой тюбик зубной пасты. Он поднял их и бросил в контейнер, потом взял стоявшую у стены орудийную щетку на палке и вытер пол в том месте, где Сонни наляпал при бритье. Кто-то должен поддерживать порядок. Он бы забеспокоился, насвинячь так кто-то кроме Сонни. Но этот не сходил с ума, он всегда был такой. Вот пожалуйста - опять оставил открытую бритву.
Пит тщательно регулировал краны душа, пока его полностью удовлетворили давление и температура воды. В последнее время он все делал старательно, именно теперь так много хотелось почувствовать, узнать, увидеть. Удары воды по коже, запах мыла, чувство света и тепла, ощущение давления на всю подошву... Интересно, как подействовал бы на него постепенный рост радиоактивности в воздухе, если бы в остальном он сохранял идеальное здоровье?
Что происходит сначала? Потеря зрения? Головные боли? А может, отсутствие аппетита и постепенное истощение?
Почему бы не проверить это?
С другой стороны, зачем забивать голову? Только немногие люди умрут от радиоактивного отравления. Существует множество других способов умерщвления - быстрее и без особых страданий. Например, эта бритва. Сейчас она лежала, сверкая на солнце, кривая и гладкая. Ею пользовались отец и дед Сонни, по крайней мере так утверждал он. Она была его радостью и гордостью.
Пит повернулся к ней спиной, намылил под мышками, поглощенный нежными прикосновениями лопающихся пузырьков пены. Когда он вновь испытал отвращение к самому себе из-за частых раздумий о смерти, его вдруг осенило. Его болезненный разум не подсовывал ему этих мыслей, мысли о смерти несло с собой знание положения дел. Или: "я никогда больше этого не сделаю", или: "я делаю это в последний раз". Может, начать делать все наоборот?
– горячечно подумал он. Скажем, ползать по полу или ходить на руках, отказаться от сегодняшнего обеда, а вместо него перекусить часа в два ночи, а на завтрак съесть немного травы.
Однако дышать все равно нужно, и сердце твое должно биться. Ты будешь потеть и дрожать как обычно. Этого не избежать. Когда это произойдет, ты вспомнишь. Твое сердце уже никогда не выбьет свою дробь, оно будет биться все слабее и слабее, пока ты не остановишь его.
Иллюстрации Elliot
Ну и блестит эта бритва...
Твое дыхание будет таким же, как прежде. Ты можешь тайком выскользнуть через одну дверь, вернуться через другую и придумать совершенно новый способ преодоления третьей, но воздух твоего дыхания будет скользить взад и вперед через твои ноздри, как бритва по щекам, издавая звук, похожий на свист бритвы, которую правят на ремне.
Вошел Сонни. Пит намылил волосы. Техник поднял бритву и замер, вглядываясь в нее. Пит наблюдал за ним. Мыло попало ему в глаза, и он выругался. Сонни отскочил.
– Чего ты уставился, Сонни? Никогда прежде ее не видел?
– Конечно, видел. Только я...
– он закрыл бритву, снова открыл сверкнуло лезвие.
– С меня довольно, Пит. Я хочу от нее избавиться. Нужно тебе?
Нужно ли ему? Может, еще сунуть ее в солдатский сундучок? Под подушку?
– Нет, Сонни, спасибо. Я не умею ею пользоваться.
– А мне больше нравятся электрические бритвы, - пробормотал Сонни. Так что с ней сделать?
– Выбрось ее... нет.
– Пит взмахнул в воздухе полуоткрытой бритвой, сверкнувшей над контейнером с мусором.
– Выбрось ее через...
– Нет. Падающая по дуге в высокую траву. Он может захотеть ее найти. Будет ползать вокруг, ища ее в свете луны, и может найти.
– А может, разломать ее на кусочки?
– Нет, - возразил Пит.
– Кусочки...
– Маленькие острые кусочки, воткнутые в землю.
– Я что-нибудь придумаю. Подожди, сейчас оденусь.
Он быстро мылся и вытирался, а Сонни стоял, вглядываясь в бритву. Она была острой, и даже если ее сломать, останутся сверкающие обломки, по-прежнему острые как бритва. Если бы острие затупить на шлифовальном круге, кто-то может найти бритву и заточить ее снова, поскольку она несомненно останется бритвой - отличной стальной бритвой, которой можно...
– Есть! Лаборатория. Мы от нее избавимся, - уверенно заявил Пит.
Он натянул одежду, и оба пошли в лабораторное крыло. Там было тихо, и голоса их эком отражались от стен.
– В какую-нибудь печь, - сказал Пит, протягивая руку за бритвой.
– В пекарную? С ума сошел!
– Ты никогда не бывал здесь, правда?
– захохотал Пит.
– Как и всюду на Базе, здесь происходило гораздо больше, чем думали многие. Это место называли пекарней, и официально здесь велись исследования по получению новых разновидностей высококалорийной муки. Но тут есть и множество других вещей. Здесь велись разные работы, опробовались инструменты, проектировались устройства для чистки овощей. Здесь находится электрическая печь, которая...
– он толчком открыл дверь.
Они прошли через длинное, захламленное помещение.
– Здесь можно делать все, начиная с отжига стекла и покрытия керамики глазурью, до определения температуры плавления сковороды.
– Пит для пробы нажал выключатель, вспыхнул контрольный огонек. Он открыл настежь небольшую тяжелую дверцу и поместил вовнутрь бритву.
– Можешь попрощаться, через двадцать минут от нее останется мокрое место.
– Я хочу это увидеть, - сказал Сонни.
– Можно смотреть, как она поджарится?
– Почему бы и нет?