Сборников рассказов советских писателей

Распутин Валентин Григорьевич

Перевод с украинского Н. Дангуловой

Федор Уяр

Ореховая скорлупа

И сегодня Тимуш проснулся с таким чувством, будто что-то не так, будто что-то не ладится в его жизни. А проснулся оттого, что услышал, как хлопнула дверь. Это мать пошла в магазин. Сегодня в школу не идти, и Тимушу можно даже поваляться в постели — просто так. Однако… скоро вот вернется мать, и они сядут завтракать. Потом мать примется стирать белье, а Тимуша

выгонит на улицу — «для укрепления здоровья». На часок. Потом должен кое-что прочитать. Уроки надо делать.

После обеда опять на улицу — проветриться. Ненадолго. А потом снова за уроки…

Целый день вот так, как мать скажет.

Это в воскресенье такой распорядок. В будни Тимушу живется как-то легче. Мать на заводе. Она рабочий класс. А Тимуш предоставлен самому себе. С утра он идет в школу. После обеда бежит скорее на улицу…

Тимуш встал и быстро убрал постель. К этому он привык давно. Еще маленьким. А теперь ему скоро уже десять лет будет.

Что еще надо сделать? Умыться, одеться. Потом в квартире прибрать, полы протереть. Быстрее, быстрее, а то до возвращения матери он не успеет сделать все это; с другой стороны, зачем же так торопиться? Мать все равно придет еще не скоро. В воскресенье она закупает продукты на целую неделю.

Живут они с ней вдвоем. Отец ходит где-то «на воле». Письма раньше слал одно за другим. Однако мать Тимуша их не читала, тут же рвала в клочки и бросала в мусорное ведро.

Как и все матери на свете, и мать Тимуша хочет воспитать сына так, как она считает нужным, иначе говоря, по своему образу и подобию.

У самой жизнь сложилась неудачно. Отца своего она не знает. Даже фотокарточки нет. Мать в годы войны погибла, угодила под трактор. Улеглась, усталая, в борозду, да так и не проснулась. Сироток — мать Тимуша и ее братишек — приютили дальние родственники. Учиться порядком не пришлось. По-русски стала немного понимать только после того, как переехала в город.

Теперь она сама воспитывает. Дескать, ей жизнь не удалась, пускай она удастся у Тимуша.

«Я осталась дурой, не смогла учиться, пусть хоть сын учится. Я совершила много ошибок, никто не говорил мне, как их избежать. И после всего этого я не выведу сына на верную дорогу? Да может ли такое быть?» — спрашивала она себя.

Заниматься воспитанием ей пришлось одной. Думала, сын будет расти под крылом отца и матери, не получилось. Запил муж.

Тимуш уже сейчас не во всем слушается мать, капризничает. Кто его против настраивает, неизвестно. Чем больше твердит ему мать — учись, учись, — тем больше сын отлынивает. Мать не догадывается, что может быть этому причиной. Например, в десять часов Тимуш не хочет ложиться спать. Когда она предлагает ему пойти на улицу, он хочет сидеть дома. Наверно, Тимушу не нравится, когда ему все время указывают.

Он не любит, когда его водят за руку. Сам до всего хочет дойти. И улыбается он чаще всего, когда делает что-нибудь по дому, мастерит.

Его мать, в свою очередь, никогда не сидит без работы. Днем на заводе. Приходит домой, начинает еду готовить. Моет посуду, протирает окна, косяки, мебель. И эта работа ее больше на игру похожа. Она при этом

рассказывает что-нибудь, смеется. Или сядет возле своего распоротого пальто или платья и укорачивает, сужает, расширяет — в зависимости от того, как изменяется мода. Потом перекрашивает… И тогда старая одежда или платья становятся совсем новыми. На заводе считают, что мать Тимуша хорошо одевается.

Тимуш не помнит случая, чтобы мать казалась усталой. Не замечал, чтобы и печалилась особенно. Только однажды ночью вдруг проснулся он и увидел: сидит мать на полу и плачет. В руках держит какое-то письмо. Она, видимо, собиралась пол мыть, рядом лежала мокрая тряпка.

Тимуш тоже чуть не заплакал. Хотел спрыгнуть с постели и обнять маму, но постеснялся.

Еще один случай был. Пошел Тимуш за хлебом и на крыльце неожиданно столкнулся со своим отцом. Отец схватил его, крепко обнял, потом вдруг отпустил и побежал вверх по ступенькам. Для смелости он, видать, выпил: от него разило водкой.

Мальчик не помнит, как он сходил в магазин. То ли был он там, то ли нет, но только в руках у него хлеб оказался. Навстречу ему из двери вылетел раскрасневшийся отец. Взглянул на Тимуша и, ничего не сказав, убежал.

Ждал-ждал Тимуш возле двери — отец не вернулся. А мать молчала. Думала, наверно, что сын ничего не знает.

Нет, слишком сложной жизнью живут взрослые. Никак их невозможно понять.

Больше отец не приходил. Не присылал и писем. Однако Тимушу после этого стало казаться, что он живет где-то неподалеку.

Тимушу очень хотелось, чтобы все жили вместе — отец, мать и он. Мальчик еще не ведал, что в жизни не все мечты сбываются.

На кухне что-то зашипело. Тимуш побежал туда с тряпкой в руке. Оказывается, мать, уходя, поставила вариться суп и вот теперь он закипел, через край льется.

Тимуш убавил газ.

Только было он растянулся под кроватью, чтобы и там протереть, в дверь постучали. Тимуш мокрой рукой крутил-крутил вертушку замка, никак не мог открыть.

— Мама, это ты? — испуганно спросил он.

— Я, твоя мама, — ответил кто-то странным голосом. Было похоже, что там за дверью мужчина, но только почему-то он пытается говорить тоненько. Может, отец? Нет, не он.

— Я не могу открыть, — сказал Тимуш тихо. Конечно, если бы он вытер руки, то открыл бы. Ведь стыдно, как соседка старушка, каждого пришедшего спрашивать, кто там да кто там. В то же время мать незнакомых людей не очень-то велит пускать.

— Мама где? — веселым тоном спросил незнакомец. На этот раз говорил он своим голосом.

— В магазине, — ответил Тимуш, уже собираясь уйти от двери.

— А скоро она придет?

— Сегодня же выходной день.

То ли это означало, что сегодня воскресенье, могут быть большие очереди, мама придет не скоро, или что-нибудь другое, но незнакомец, наверно, задумался над словами мальчика и некоторое время молчал.

— Я твой дядя, — сказал он наконец.

Но Тимуш уже старательно вытирал мокрой тряпкой пол под кроватью. Потом пошел на кухню, вытер пол под столом. Остальное можно протереть и «ленивкой», а это делается быстро…