Счастье дурака
Шрифт:
Тем временем всадники спешились, вытащили купца и теперь потрошили повозку. Это были два здоровых обросших мужика в штанах из оленьей кожи и явно не своих шелковых рубахах, подпоясанных цветастыми женскими шалями. Один, повыше и костлявее, держал в руке булаву, за безразмерный пояс второго, которого Прокл прозвал пивной бочкой, был заткнут тесак. Обычно такой деловой купец, прислонясь к боку выпряженной меланхоличной клячи, казался тише мыши.
– Серебро, золото? – высокий взял Тейпо за грудки и встряхнул. Челюсти купца громко клацнули. «Бочка» взвалил на свою лошадь мешок с награбленным, и резко дернул привязанный к седлу аркан,
– Ну, есть что? – алчно спросил «бочка».
– Ни шиша, – угрюмо ответил первый, подбрасывая в ладони какие–то гроши. – Вот, пара медяшек….
Лицо его изменилось так страшно, что купец взвыл в голос:
– Не убивайте! Не убивайте, господа, смилуйтесь, за меня выкуп дадут! Прошу вас, не убивайте, не надо!
– Не бери арбу, – сказал второй, – привязывай торговца на его клячу и поедем, поздно уже.
– А где мальчишка? – костлявый покрутил головой и, увидев Прокла, кивнул ему: – А ну, поди сюда, сорванец.
У Прокла сердце ушло в пятки, и он не двинулся с места.
– Да он ничего не стоит, хлипкий, дешевка, – нервно произнес второй. – Себе дороже таскаться с ним.
Он дернул веревку. Пленник на другом конце не шелохнулся.
– Брось его, – брезгливо сказал костлявый. – Надо возвращаться. Хватит с нас купца. А гаденыш меня уже достал!
Он за шкирку подхватил зажмурившегося и поджавшего ноги купца, швырнул его на клячу, примотал веревкой, вскочил в седло и, дергая клячу за поводья, поехал в степь. «Бочка» с кряхтеньем влез в седло, перерезал аркан и двинулся следом. Когда они скрылись, Прокл, крадучись, подбежал к лежащему пленнику. Перевернул его. Маленькая рука с растопыренными пальцами взвилась, целясь мальчику в глаза. Прокл отшатнулся, закрывшись локтем.
– Разбойники уехали! – закричал он. – Я не с ними!
Пленник медленно сел. Он был щуплый, в рванье, весь вывалянный в пыли, но светлые глаза, один из которых почти скрылся под набухшим фингалом, непокорно сверкали.
– Поговори с ним, – пропищал комар на ухо.
– Ты кто? – послушно спросил Прокл, стараясь, чтобы голос не ломался. Звезды Королевств и Маркары поднимались все выше, заливая степь призрачным светом. Знобящий ветерок ерошил волосы. Начиналась самая глухая пора, пора койотов, и Проклу становилось все страшнее и страшнее.
– Лемис, – неприятно резко сказал пленник.
– А меня зовут Прокл, – ответил мальчик. – Ты откуда?
– Я – лемис, – уже удивленно повторил заморыш.
– А я – Прокл, – зло сказал мальчик. – Не хочешь говорить, не говори. Твое имя я запомнил.
– Я лемис, – заморыш рассмеялся, престранно прищелкивая. – Это не имя, молодой воин, это народ.
Польщенный тем, что его назвали воином, Прокл сел на корточки и протянул пленнику руку.
– Пошли, разожжем костер, скоро выйдут волки.
Тот отшатнулся.
– Меня нельзя трогать! – залепетал он.
– Прокаженный, что ли? – мрачно осведомился Прокл, борясь с искушением поймать волшебного комаришку и прихлопнуть. Мало было ему купца и разбойников!
– Нет, – с достоинством ответил пленник. – Я лемис.
Прокл подумал, что более гнусного имени не встречал.
– Вставай, разожжем костер! – с отчаяньем возопил он. Волки! – мальчик скорчил устрашающую гримасу. – Звери! Скоро появятся.
Заморыш со стоном поднялся.
– Веди, молодой воин, – срывающимся голосом сказал он.
Они пошли к арбе, где Прокл отобрал съестное из скарба Тейпо, а остальное свалил в кучу, вытащил из котомки кремень и трут, и поджег. Заморыш за обе щеки уплетал черствый хлеб, часто прикладываясь к меху с водой. Зубы у него были великолепные, засохшие корки так и трещали.
– Меня зовут Ленор, – поев, представился он. – Я….
– Лемис! – обреченно вымолвил Прокл.
Заморыш оживился.
– Знаешь, а мы, лемисы….
– Я знаю, что скоро придут волки, – оборвал мальчик. – А до утра топлива нам не хватит.
Ленор втянул ноздрями воздух и уверенно сообщил:
– Койоты сюда не придут. Они сегодня охотятся у Пяти оврагов, там на ночной выгон повели лошадей.
– А ты откуда знаешь? – изумился Прокл. От занудной фразы его передернуло:
– Я лемис.
Куплет
Он шел домой по ночному городу, курил, изо всех сил пытаясь успокоиться. Накрапывал дождь, и в черном глянце отмытого от накипевшей за зиму глинистой грязи асфальта отражались теплые желто-оранжевые огни фонарей. Пахло весной, бензином и мимолетными сладкими духами: Игорю казалось, будто он нащупывает в ночи чей–то легкий след. Он вошел в квартиру, стараясь не шуметь, но мать все равно услышала, вышла в коридор, зеленый неяркий свет делал ее рано постаревшее лицо желто–серым, словно срез хозяйственного мыла.
– Ну, как? – спросила устало. Она работала медсестрой в кардиологии, в две смены, пытаясь хоть как-то содержать семью. Муж бросил, Игорек, надежда и опора, подрабатывал, но так и не смог найти постоянную хорошо оплачиваемую работу, а тут еще эти бредни с песнями….
– Не знаю, ма, – абсолютно искренне пожал плечами Игорь. Мать ждала подробностей. Каких? Ну, послушал, дал понять, что неплохо. Все это было не то. Каждый, кто слышал его песни, говорил, что они великолепны, либо полное дерьмо, в общем, отзывались в меру своих сил и способностей. А Игорь надеялся найти не стороннего слушателя, – брата, такого же, как он сам, способного понять, почему он не может не сочинять, почему поет именно так. Но Павел Валерьевич мгновенно выставил барьер, отделивший маститого писателя, классика, мать твою, от рокера с улицы. Игорь был зол, разочарован и полон протеста. Больше всего на свете ему хотелось реванша, но матери знать об этом было совершенно не обязательно. – По-моему, все отлично! – бодренько сказал Игорь и поспешил скрыться в своей комнате. Там он врубил магнитофон, и под исходящую криком «Гр. Об» минут пять пинал чехол от гитары. В конце концов по батарее забарабанили соседи снизу, парень шмякнул ботинком о трубу, выключил музыку и, почти успокоенный, вышел в коридор.
Вечер начался слишком скверно, чтобы этим его закончить, требовалось что-то более существенное. Мать возилась на кухне с тарелками, запахло подливкой, у Игоря свело желудок, так он хотел есть. Стараясь не обращать внимания на запах, он простучал пальцем по кнопкам на телефонной трубке, набрал номер. Длинный гудок, Игорь чуть не выматерился с досады, Стаса не было дома. Мать вот-вот должна была выйти кликнуть его ужинать, он схватил с вешалки куртку, нащупал ключи и сигареты, и выскользнул за дверь. Ребята наверняка были в «Орде».