Счастье - это теплый звездолет (Сборник)
Шрифт:
Он коснулся стенки капсулы, задыхаясь, — бритвенные лезвия в легких. Этот пыточный воздух — настоящий. Его кошмарная Земля — настоящая.
— ВНУТРЬ, БЫСТРО!
— Пожалуйста, пожа… — бессловесно умолял он, кое-как подтягиваясь кверху.
Плотно зажмурившись, он шарил в поисках люка. Настоящее земное солнце поливало кожу кислотой.
Люк! По ту сторону — облегчение, там он всегда будет Не-Болит. Ласки… радость… зачем он хотел все это покинуть? Пальцы наткнулись на край люка.
Он встал, повернулся, открыл оба глаза.
Очертания сухой ветки словно хлестнули по лицу, отпечатавшись на глазных яблоках. Рваные, безобразные. Эфемерные. Но настоящие…
Жить в непрестанной боли?
— Мы не можем ждать! — взвыл Галаго.
Он представил себе золотое тело, летящее сквозь световые годы в поисках наслаждений. Руки чудовищно тряслись.
— Тогда летите! — рявкнул он и оттолкнулся от Дворца Любви.
За спиной раздался хлопок.
Он остался один.
Он успел сделать несколько шагов и упал.
Я БУДУ ЖДАТЬ ТЕБЯ, КОГДА ПОТУШАТ СВЕТ И СОЛЬЮТ ВОДУ
Каммерлинг был славный юноша из породы землян (то есть с планеты Ню звездной системы Грумбридж-34), и на традиционный «год скитаний» предки подарили ему звездный корабль-купе «Галхонда-990». Но Каммерлинг не попадал в интервал «медиана плюс-минус сигма» — он не только отправился в путь один, но и маршрут проложил через самые края звездных карт, в места, где хостелы даже не имели рейтингов (или вовсе не существовали). Так он и оказался первым представителем земной цивилизации (во всяком случае, первым за много-много лет), ступившим на планету Годольф IV.
Когда люк корабля открылся, на уши Каммерлинга обрушились ржание, скрежет и грохот. Все это доносилось из облака пыли, в котором сверкали многочисленные острия. Когда пыль немного поредела, Каммерлинг решил, что, видимо, попал в разгар какого-то местного сабантуя.
Перед ним простиралась равнина, по которой двигались навстречу друг другу две огромные толпы. С одной стороны громоподобной поступью шествовали фаланги индивидуумов в кожаных кирасах и поножах, с обсидиановыми копьями, с которых свисали пучки развевающихся волос и что-то вроде сушеных орехов. С другой стороны неслись галопом рептилии, на которых восседали личности в сверкающих кольчугах, орудуя блестящими шипастыми шарами на цепях. За теми и другими следовали плотные ряды лучников, уже наложивших на тетивы пылающие стрелы. Всех их вдохновляли на бой музыканты, которые трубили в рожки, били в литавры и трещали в трещотки. Впереди шли знаменосцы, шатаясь под тяжестью огромных штандартов, по форме весьма близко напоминающих содранную целиком человеческую кожу.
Как раз когда Каммерлинг подошел поближе, чтобы все разглядеть, две орды схлестнулись с первобытной яростью — они кололи, резали, протыкали копьями, отрубали головы, руки и ноги, вспарывали животы и совершали другие недвусмысленно враждебные действия.
— Обалдеть! — воскликнул Каммерлинг. — Да неужто это настоящая, взаправдашняя война?
К этому времени его присутствие заметили некоторые участники битвы — они остановились посмотреть и тут же пали от руки противника. Из гущи боя вылетела голова и подкатилась к ногам Каммерлинга, все еще гримасничая и фонтанируя кровью. Каммерлинг не раздумывая включил голосовой ввод автоматического переводчика «Омниглот Марк восьмой» и заорал:
— СТОЙТЕ!!!
— Ох, простите, — добавил он, когда от края до края поля затрещал, разлетаясь на куски, обсидиан и многие участники битвы повалились на землю, обхватив голову руками. Каммерлинг прикрутил громкость и, припомнив что мог из курса пантропологии, стал внимательно оглядывать две армии в поисках командиров.
К своей радости, он вскоре заметил на холме чуть поодаль от места схватки группу знаменосцев. Среди них возвышался великан в доспехах, восседавший на рослом желтом карнозавре, чьи клыки, равно как и шпоры всадника, были усыпаны самоцветами. Сей колоритный персонаж слегка откинулся назад в седле, чтобы вольготней разложить тройной фаллос размером с окорок. Из фаллоса курился зеленый дым, а его владелец попеременно то грозил кулаком Каммерлингу, то хлебал какое-то пойло из черепа, инкрустированного каменьями.
На сходном возвышении по другую сторону от двух армий Каммерлинг узрел яркий шатер. Там раскинулся на носилках, усеянных слабо шевелящимися младенцами, очень толстый индивидуум. Он томно брал губами с кинжала кусочки какого-то лакомства и следил глазами за Каммерлингом. На глазах у Каммерлинга толстяк вытер кинжал, воткнул его в младенца помясистей и щелкнул тяжелыми от перстней пальцами, подзывая приспешников.
Все эти проявления варварства удручали Каммерлинга как добропорядочного представителя земной цивилизации, но в то же время он был рад, что на его долю выпал такой аутентичный экспириенс. Не обращая внимания на пылающие стрелы и прочие метательные снаряды, которые уже полетели в его сторону, но не могли преодолеть невидимый силовой панцирь («GE-РальфЛорен», легкая летняя отражающая модель), он настроил звуковой вывод так, чтобы тот фокусировался точно на военачальниках.
— Приветствую вас, — произнес он. — Я Каммерлинг с планеты Ню звездной системы Грумбридж — тридцать четыре. Быть может, вы согласитесь подойти сюда и поговорить со мной, если, конечно, у вас найдется минута?
После некоторой суматохи в рядах Каммерлинг с удовлетворением увидел, что оба военачальника со свитами направляются к нему, а ближайшая часть толпы, наоборот, отступает. К несчастью, обе группы остановились на расстоянии, которое, по мнению Каммерлинга, препятствовало осмысленной коммуникации, так что он сам приблизился к ним и убедительно произнес:
— Послушайте, друзья мои! Это ваше занятие, оно, ну… не поймите меня превратно, но это нехорошо. Война давно уже не в моде, честно. Я никоим образом не критикую ваши народные обычаи, но рано или поздно вы прекратите воевать — рано или поздно все прекращают, это подтверждается историческими данными. Так почему бы не перестать прямо сейчас?
Вожди смотрели на него непонимающе, и он добавил:
— Я не специалист по историческому символизму, но мне кажется, если я не ошибаюсь, вы должны пожать друг другу руки.
При этих словах жирный правитель в паланкине пронзил кинжалом трех младенцев и заорал:
— Чтобы я коснулся этого ящеролюба, отпрыска [непереводимо], подобного испражнениям, изъеденного болезнью женского органа?! Да я зажарю его тестикулы на обед приговоренным к казни ворам!
А наездник запрокинул голову назад и загремел:
— Чтобы я дотронулся до этого генетически неполноценного жалкого подобия паразита, живущего в клоаке и питающегося фекалиями?! Да я пущу его кишки на сбрую для лошадей, вывозящих трупы!