Счастье по наследству
Шрифт:
Предложение присоединиться к его семье в праздновании Рождества не стало для меня неожиданностью. Неожиданными оказались слова Шона, которыми он его закончил.
— Там наверняка будет Эмма.
— Эмма?
— Эмма. Подруга Фло, о которой ты все эти месяцы меня выспрашивал.
— Что, так было заметно?
— Нет. Тебе почти удалось скрыть интерес.
— И что же его выдало?
— Фотография с прошлогоднего Хэллоуина в твоём бумажнике. Разглядел её, когда ты как-то рассчитывался в ресторане.
— Глазастый
— Не то что бы. Просто это я их снимал. Флоренс заставила распечатать снимки. На нашем она тоже там есть, в образе Чёрной Вдовы.
— Чёрной Вдовы? Как-то жутковато звучит, не находишь?
— Посмотрел бы я на тебя, когда увидишь свою Эмму в чёрном спандексе.
— Ох, заткнись!
— Пожалуй. Домой только через два дня.
Мы вместе вылетаем из Нью-Йорка: Шон в Сиэтл, я — в Сан-Франциско. Ежегодный предрождественский визит к матери — давняя традиция. Декабрьские дни обычно расписаны по часам, и нашим секретарям приходится потрудиться, чтобы выкроить на него время.
На этот раз у меня есть два часа между завтраком в женском клубе и визитом стилиста, который должен подготовить мать к сегодняшнему приёму в мэрии. Мне сообщает об этом секретарь, как только я появляюсь на пороге квартиры в Деловом районе, где мама живёт последние десять лет.
Квартира очень ей подходит: минимум деталей, максимум света и отражающих поверхностей. Для своего возраста мама очень хорошо выглядит и всячески старается это подчеркнуть.
При встрече она традиционно целует меня в щёку и так же традиционно стирает с ней след от своей помады.
— Испачкала.
Я слышу это вместо приветствия лет с двенадцати.
— Здравствуй, мама. Чудно выглядишь.
Благодарить за комплимент она считает ниже своего достоинства, хотя, на этот раз он действительно искренен. Я слежу за её жизнью и знаю, что это из-за нового увлечения. Один из руководителей военной базы в Пресидио в отставке, а ныне член городского совета в течение последних двух месяцев регулярно появляется на фотографиях рядом с моей матерью. Не могу вспомнить, выглядела ли она когда-нибудь такой же счастливой рядом с отцом, но этот факт меня давно уже не беспокоит.
Нам приносят чай, и мама сама разливает его по чашкам. Это её способ оказать гостеприимство. К своей она, как обычно, не притрагивается: чай, кофе, а также другие стимулирующие напитки в этом доме давно под запретом.
Мы говорим на общие темы: экономика, политика, последствия недавнего ледяного шторма на севере штата. Моя мать всегда отличалась живостью ума, и до сих пор может поддержать любую тему. Кроме той, что касается лично её.
«Ты может быть о себе самого высокого мнения, но не слишком благоразумно доносить это до окружающих».
Только через такие установки я мог хоть что-то о ней узнать. В детстве было особенно худо, и здесь мини-Тору повезло гораздо больше. Подобные
— Как дела на работе? — интересуется мама. — Я слышала, у тебя появились интересы на Западе.
— Да. Есть пара проектов.
Подробностей не нужно. Она никогда не интересовалась тем, чем занимался отец, и подобный интерес к моему роду занятий ей также не присущ.
Мама переводит разговор на общих знакомых, которых я даже вспоминаю с трудом, и в её речи всё чаще слышны имена мэра, президента городского совета и около правительственных организаций. Так она доказывает мне свою значимость в общественной жизни города.
Мне это не нужно, но я здесь всего лишь гость.
Внезапно я слышу знакомую фамилию.
— …Райты прислали письмо с извинениями, встречают Рождество у родственников в Сиэтле. Я рада, потому что хоть и люблю Диану, общество её мужа способна выдержать не больше десяти минут.
— Мне нравится сенатор.
— Да, я помню, ты был дружен с их сыном. Берт, кажется?
— Шон.
— Ах, да, Шон. Его жена — известный декоратор. Я мечтаю заполучить её на свой приём. Ты знаешь, что она дочь Герберта Паттерсона, с которым твой отец учился вместе в Йеле?
— Нет, этого я не знал.
— Жаль, что ты не пошёл по его стопам. Перед выпускником Лиги Плюща открыты все двери.
— Мне достаточно моих, мама.
— В своё время мы крепко повздорили с Виктором, когда он поддержал твоё решение поступать в Беркли.
— Там одна из лучших бизнес-школ в стране.
— И всё же это иной уровень.
— Ты потому вышла за отца? Что он был нужного тебе уровня?
Увидев, как мать выпрямилась в кресле, я моментально жалею о сказанном.
— Прости. Это было бестактно.
Она ничего не говорит, лишь тянется к своей чашке и делает глоток уже остывшего чая. Когда мать ставит её назад, та два раза звякает о блюдце. Только этим Мередит Броуди выдаёт своё волнение, и на ум снова приходит сравнение с Эммой, которая, волнуясь, начинает заикаться.
— У нас не было большой любви, если ты хотел узнать именно это, — чашка неожиданно снова оказывается в маминых руках, и теперь уже в кресле выпрямляюсь я. Неожиданное признание. Редкое, а потому, бесценное. — Мы знакомы с детства и поженились, когда обоим уже было далеко за тридцать. Но ты это и так знаешь. Чего точно не знаешь, так это то, что к тому моменту у каждого за плечами остались неудачные отношения, и даже не одни. К примеру, твой отец однажды остался без невесты, за неделю до свадьбы она сбежала с организатором собственной свадьбы. Последний мой молодой человек даже не скрывал, что связи моего отца интересуют его больше, чем я сама.